Тайна тевтонского замка
Шрифт:
— Так, — вздохнул Готтлиб, — но к хорошему быстро привыкаешь.
— Скажи спасибо, что в машине едем, а не пешком сквозь болото продираемся. Хотя тут и пройтись не грех, воздухом подышать — километра полтора всего. А вот, кажется, и въезд в деревню. — Маша остановила автомобиль перед большим бронзовым крестом, установленным на каменном трапециевидном постаменте. — Поклонный крест в честь первого упоминания Кобыльего Городища в летописях шестьсот лет назад, — прочитала она. — Ого! Деревенька-то весьма почтительного
— Зато посмотри, какая тут церковь! — воскликнул Готтлиб, указывая на храм с куполами небесного цвета.
— К ней-то нам и надо.
Маша направила машину к церкви и остановилась возле запертых ворот. Маленькая калитка оказалась открытой, и мужчина с женщиной вошли в церковный двор.
— Необыкновенное строение! — заметил Готтлиб, в восхищении рассматривая храм — старое, но крепкое здание с белыми потемневшими стенами, местами — с обвалившейся штукатуркой. Над главным входом возвышалась колокольня, а за ней — купол храма, напоминающий пасхальный кулич, покрытый синей глазурью с серебристыми звёздами. — Маша! Это же настоящая жемчужина на берегу озера посреди степи и болот!
— Про жемчужину вы верно заметили! — Позади них прозвучал громкий раскатистый голос. — Только и болота эти особенные, памятные, а не просто осока с камышами. Тут благоверный князь Александр Невский дал отпор немецким рыцарям, вознамерившимся принести веру латинян на земли православной Руси.
Маша с Готтлибом обернулись — из-за угла вышел полный мужчина лет шестидесяти, облачённый в серую свободную рясу. Рыжеватая с проседью борода колыхалась от ветра над большим крестом, из-под чёрной скуфьи, надвинутой на лоб, зорко смотрели внимательные светло-карие глаза.
— Здравствуйте! — поздоровалась Маша. — Вы случайно не отец Леонид?
— Он самый, — пророкотал священник.
— Очень хорошо. Вам поклон от игуменьи Спасо-Казанского монастыря матушки Руфины, — сказала Маша, подходя к нему. — Из Острова.
— Благодарствую за поклон, — взгляд отца Леонида смягчился. — Как здоровье матушки?
— С ней всё в порядке. А мы к вам с просьбой.
— Да? С какой же?
— Понимаете, я разыскивала знакомую своих родителей Раису Макаровну. Как оказалось, она давно постриглась в монахини, а пять лет назад умерла. Матушка Руфина сказала, что вы были её духовным отцом.
— Это о какой же монахине речь?
— О сестре Евдокии.
— Как же, конечно, помню Евдокиюшку, упокой Господь её душу. — Священник размашисто перекрестился. — Легко преставилась, без мучений. Как только причастил её и пособоровал, так и отправилась к ангелам.
— Игуменья говорила, что Евдокия вам отдала кое-что из своих вещей.
— Мне? — удивился отец Леонид. — Зачем? Всё в монастыре осталось.
— Как же? А крестик,
— Ах, это! Было дело. И что?
— Понимаете, я бы хотела что-то сохранить на память о ней. Хоть одну вещичку из тех, что она оставила вам! — Маша умоляюще сложила руки. — Можно взглянуть на них?
— На память, говоришь? Так нет у меня ничего. Всё пораздавал добрым людям.
— Кому?
— Да разве уже помню! Сколько лет прошло!
Отец Леонид внимательно посмотрел на расстроившуюся Машу и нахмурившегося Готтлиба. Тот стоял рядом, не вмешиваясь в разговор, но, взглянув в глаза священника, неожиданно произнёс:
— Вы лжёте.
— А вы нет?
— И мы, — кивнул рыцарь.
— Уже лучше, — улыбнулся батюшка. — Итак, что вам действительно нужно?
— Мы разыскиваем одну вещь, — начал Готтлиб. — Очень старую, исчезнувшую много лет назад. Есть основания предполагать, что она хранилась у мужа Евдокии. Мы хотим просто взглянуть на её вещи и понять, есть среди них этот предмет или мы ищем не в том направлении.
— Теперь понятно. А что за вещь сказать можете?
— Можем, — кивнул Готтлиб. — Это ключ.
— Ну-у, — протянул священник. — Зря приехали. Ключей у Евдокии не было. Так что, извините, но ничем помочь не получится.
— Он может не выглядеть, как ключ, — спокойно пояснил Готтлиб. — Форма и вид не имеют значения.
— Как же вы поймёте, что это ключ?
— Мы — поймём. Любой металлический предмет может оказаться им.
— Вот как? — Отец Леонид задумался. — Хорошо, — наконец произнёс он, — Псалтырь и крестик покажу сейчас, они хранятся здесь, в церкви, а Евангелие я отдал в музей в Самолве.
— Почему в музей? — удивилась Маша.
— Книга старая, ценная, в серебряном окладе. Самое место в музее, под охраной. Ну идёмте, что ли.
Отец Леонид направился ко входу в храм, как вдруг остановился и обернулся к Готтлибу:
— Только ты смотри, парень, не балуй. Я хоть и старше тебя, но ещё крепок. Если какую каверзу удумаешь — смогу постоять за себя, ручку или ножку тебе легко сломаю. А зона здесь приграничная, далеко не уйти безнаказанно.
— Я всё понял, — усмехнулся рыцарь, — но вы зря беспокоитесь. Мы о плохом не думаем.
— Вот и славно, — проговорил священник, входя в храм.
К большому разочарованию Маши и Готтлиба, Псалтырь оказался обычной потрёпанной книгой в кожаной ветхой обложке, а серебряный крестик прошёл испытание подвеской и по-прежнему оставался крестиком. Готтлиб долго рассматривал его, то вытягивая руку, то приближая к самым глазам, и якобы нечаянно касался подвески на Машиной шее.
— Спасибо, — вернул он вещи отцу Леониду, — здесь нет того, что мы ищем. Как можно взглянуть на Евангелие?