Тайна Золотой долины. Четверо из России
Шрифт:
— Ничего не поделаешь, госпожа Бреннер. И вообще, в следующий раз попрошу обращаться с такими просьбами к моему брату.
И вдруг эта маленькая Бреннер упала на колени:
— Я вас умоляю, фрау Марта… Смилостивьтесь!
— Не могу, госпожа Бреннер! — высокая повернулась к горбуну: — Идем, Фриц, показывай свое приобретение.
Отто, который смотрел на женщин, облокотившись на свою метлу, сердито махнул рукой и что-то начал мычать. А фрау Марта двинулась к нашему амбару. Камелькранц угодливо шел позади.
Я соскочил вниз, едва успев прошептать:
— Идут…
Громыхнул засов, дверь открылась, и в ней появились
Увидев нас, фрау пошевелила тонким, как у змеи, язычком и просипела:
— Они же совсем щенки!
— Я тебе уже говорил, Марта, — начал оправдываться горбун. — Ничего лучшего нельзя было подобрать. Фабриканты забрали все, что годилось для работы.
Тонкий язычок еще быстрее забегал по бледным губам.
— Так что же, нанимать для них няньку? — вспылила баронесса.
Чернявая девочка наших лет принесла из дома соломенное кресло, и помещица бухнулась в него. Кресло затрещало и раздалось, как резиновое.
— Подойди ко мне! — обратилась фрау к Левке.
Левка сделал два шага вперед, дурашливо отдал честь и гаркнул по-немецки:
— Прибыл в ваше распоряжение!
Он так заворочал глазами, что мы с Димкой чуть не расхохотались. Но баронесса, удивленная Левкиным знанием немецкого языка, не заметила шутовской выходки.
— Как? Ты говоришь по-немецки? — воскликнула она, зовя взглядом Камелькранца полюбоваться на это чудо. — Ты правильно делаешь, унтерменш. [85] Скоро весь мир будет говорить на языке великой германской нации.
— Извините, фрау Марта. Я чистокровный ариец, — без тени улыбки сказал Левка и повернулся в профиль, — посмотрите, какой нос!
Баронесса нахмурилась, побагровела:
— Сними рубашку!
Левка стоял худой и жалкий.
Фрау грубо придвинула его к себе, брезгливо ощупала руки, грудь, спину:
85
Недочеловек ( нем.).
— Дрянь! Следующий!
Я понравился фрау больше. Она только ощупала меня, но ничего не произнесла. Когда же очередь дошла до Димки, не только баронесса — и мы с Левкой залюбовались его сложением. Стройная Димкина фигура была словно выточена из слоновой кости. На руках и груди играли, перекатываясь под кожей, круглые мышцы, а крепкая спина была сплетена из сплошных мускулов и связок.
— Оу, оу, — приговаривала баронесса, похлопывая Димку по спине, плечам и груди.
Камелькранц стоял рядом, раздувая ноздри от удовольствия.
— Что умеешь делать? — спросил он и, думая, что Димка не понимает, приказал мне повторить вопрос.
Я перевел. Вместо ответа Димка вдруг кувыркнулся, встал на руки и быстро, быстро побежал на руках по двору. Вскочил и, то падая на руки, то вставая на ноги, прошелся колесом.
— Ты артист цирка? — изумился Камелькранц.
— Браво! —
Из дверей выскочила огромная овчарка и вышел толстый малый в коротких штанах, которые чуть не лопались у него на заду. Парень был примерно наших лет, но такой откормленный и рыхлый, что Левка, увидав его, тихонько фыркнул:
— Не жилец на белом свете…
— Почему? — удивился я.
— Так моя бабушка говорила… Как увидит рыхлого да толстого, обязательно скажет: «Не жилец на белом свете».
Овчарка обнюхала наши ноги. Когда она подошла к Левке, он тихонько посвистел, и овчарка вскинула на него умные глаза.
— Какая ты хорошая… — хотел погладить собаку Большое Ухо, но в тот же миг она рванула его за рукав.
— У, черт! — только и проговорил Левка.
— Пусть мальчик покажет Карлу свой номер, — обратилась ко мне баронесса.
И хотя Димка и сам хорошо знал немецкий гешпрех, [86] я сказал:
— Покрутись еще, Дубленая Кожа!
— Не буду! — вспыхнул наш самолюбивый друг.
Не желая навлекать на парня беду, я вежливо ответил баронессе, что Димка очень устал и не может повторить номер.
— Немного можно, — проговорила баронесса. — Мой Карл так любит цирк.
— Пошли ее к черту! — рассвирепел Димка. — Скажи, что шутом у нее не буду.
Как только мог, я пытался убедить фрау, что после дороги. Димка очень ослаб и лучше завтра повторит представление.
86
Разговор ( нем.).
— Я его буду пороть! — прошипела баронесса.
— Ну и птица! — воскликнул по-русски Левка.
— Что он сказал? — бешено повернулась ко мне баронесса.
— Их заге: «птичка», [87] — улыбаясь ответил Левка.
— Вас ист дас птишка? [88]
— «Птичка» эс ист ди Фогель, [89] — невинно объяснил Левка. — У вас очень хорошая фамилия, — и тут же добавил по-русски: — Но идет она тебе, как велюровая шляпа раку.
87
— Я сказал: «птичка».
88
— Что такое птичка?
89
— «Птичка», значит — Фогель.
Димка не выдержал и фыркнул. Баронесса почувствовала, что маленький русский сказал по ее адресу грубость и, размахнувшись, изо всей силы ударила Левку по лицу:
— Молчать! Ни слова больше на своем варварском языке!
Левка поднялся с полу — из носа и рассеченной губы текла кровь…
— Удивляюсь! — повернулся Большое Ухо к Камелькранцу. — Баронессе говорят комплименты, а она дерется.
— Унтерменш! — шипела баронесса.
Шумя платьем, она вышла из амбара. Верблюжий Венок сердито махнул нам рукой и повел в сарай. Велел набрать соломы и расстелить ее на полу в амбаре: