Тайна Золотой долины. Четверо из России
Шрифт:
— Цып, цып, цып… Куда это вы так вырядились, Карл? — спрашивала Белка на ломаном немецком языке. — Между прочим, — тут же переходила она на русский, словно ни к кому не обращаясь, — у него приезжает с фронта брат. Цып, цып, цып… Сегодня он прислал огромную посылку… Так куда вы собрались, Карл?
— Я иду на собрание гитлерюгенда, — солидно ответил сынок баронессы.
— А что вы там делаете? — кокетливо взглянула на него Белка.
— Это — военная тайна.
— Подумайте! Наверно, очень важные дела…
— Да,
Белка проводила его прищуренным взглядом, усмехнулась:
— Штурмовик проклятый! Ну погоди же! Вот придут наши, они спустят с тебя коричневую шкуру…
Весь этот день мы жили под наблюдением старого Отто.
Камелькранц уехал куда-то. Добрый немец ласково обращался с нами, и мы старались вести себя так, чтобы не подводить Отто. Уже зашло солнце, а мы все еще были на воле, то есть не в амбаре.
— Идемте спать, — произнес Димка. — Все равно Молокоед ничего не придумает.
Что можно было сказать Дубленой Коже? Я очень много думал над тем, чтоб удрать. Но как? Вот в чем дело. Мы, правда, я и Левка, уже знаем немецкий, говорим почти без акцента и можем в случае чего разузнать о дороге, попросить поесть. Но одежда! Первый же встречный поймет, что имеет дело с беглыми, и отведет нас в полицию. Лиза спрятала где-то на чердаке старую одежду Карла, но как попасть на чердак, когда мы все еще под замком в амбаре? Надо обязательно добиться, чтобы Камелькранц перевел нас в польский барак…
Все это я выложил Левке и Димке, а в заключение пообещал:
— Поговорю с поляками, составлю маршрут и тогда…
— Маршрут, маршрут! — передразнил Левка. — Можно бежать и без твоего маршрута! Давай договаривайся с поляками, они, наверно, тоже побегут…
— Никуда поляки не побегут! — решительно ответил я. — Я говорил с Сигизмундом.
— Сигизмунд уже убежал, — грустно улыбнулся Димка.
Мне вспомнился взгляд, который бросил на меня старый поляк, выходя за ворота. Это был взгляд человека, идущего на смерть.
Ворота вдруг открылись, и во двор стали входить какие-то подобия людей. Меня охватил ужас, когда я разглядел поближе этих бедняков. Рваные до того, что нельзя понять, голые они или одетые, босиком, без шапок, с всклокоченными волосами и лихорадочно блестящими глазами, эти люди несли на себе жуткий отпечаток немецкого концлагеря. Единственно, о чем позаботились аккуратные немцы, — нарукавные значки. Желтые повязки говорили о том, что тут были чехи, югославы, бельгийцы и французы.
Камелькранц стоял в воротах и пропускал людей во двор. Так вот почему его не было целый день! Управляющий ездил куда-то в концлагерь, и знакомый начальник продал ему этот «товар».
— Быстрей, быстрей! Чего вы тащитесь! — кричал горбун.
Показались последние двое — француз и чех, которые волокли под руки третьего —
Посмотреть на новых работников вышла на крыльцо Птичка:
— Ну и работнички! Да их надо откармливать целый год.
— Ничего, Марта, — успокоил баронессу Камелькранц. — Унтерменши очень выносливые… Денек-другой, и — все будет в порядке.
Лежавший на земле приподнял голову, что-то попросил. К нему быстро нагнулся француз и, обращаясь к женщинам, сказал по-немецки:
— Дайте воды! Он просит пить.
Белка сбегала за водой, вынесла ее в стакане.
— Анхен, зачем ты даешь стакан? — брезгливо произнесла баронесса.
Но француз уже подхватил его, поднес ко рту англичанина.
— Мерси! — дрогнувшим голосом сказал француз, возвращая стакан Белке.
Когда баронесса исчезла, житель Франции, тяжело ступая, подошел к Белке:
— Как ты сюда попала, Нюра? Мы уж бог знает что думали…
— Что же вы обо мне думали? — улыбнулась Белка.
— О чем же можно думать в лагере? Сразу решили: тебя нет в живых…
— Вот еще! — рассмеялась Белка.
В эту же ночь англичанин умер. Его схоронили под соснами, где уже лежали поляки и русская. Это была двадцать шестая могила.
НЕЖДАННЫЙ ГОСТЬ
В такие минуты события как бы сгущаются и так стремительно следуют одно за другим, что автору трудно за ними поспеть…
После того случая, когда я пожаловался на Левку, Камелькранц стал проявлять ко мне неожиданное доверие. Он явно выделял меня из всех батраков и даже поручал иногда присматривать за работой других. Я изо всех сил старался «оправдать» доверие управляющего. Чтобы еще больше расположить его к себе, попросил ребят всячески выказывать ко мне в присутствии горбуна злобу, жаловаться на мою грубость, притеснения и вообще делать вид, что я — изверг и заел им жизнь.
Это подействовало. Однажды Камелькранц отозвал меня в сторону:
— Я знаю, тебе плохо живется с лодырями. Но завтра я поселю тебя отдельно. Я думаю сделать тебя своим помощником.
Как раз то, что мне требовалось! Надо было обязательно вырваться из-под замка, иначе — какой же побег!
Вечером я уже перебирался в отведенную мне каморку. По договоренности, ребята во все горло кричали вслед:
— Иуда! Предатель!
А Димка до того вошел в раж, что запустил в меня деревянной туфлей.
Поляки с изумлением смотрели на эту комедию, и во многих глазах я читал презрение к себе и даже откровенную ненависть. Из окна кухни на миг высунулась Белка. Она злобно сощурилась и плюнула в мою сторону.