Тайна Золотой долины. Четверо из России
Шрифт:
— Хо! — удивился старик. — Я и не заштавляю ваш продавать родину. Вы только удоштоверьте то, что принадлежит мне по праву.
— Хорошенькое право! — усмехнулся Димка. — Стрелял из-за кустов в людей, спускал их в Зверюгу и — на тебе! — получил право!
Паппенгейм вмиг перестал корчить из себя любезного хозяина.
— Хорошо! — прошипел он, — вы у меня шкоро будете петь по-другому.
Он вытолкал нас из комнаты и водворил в амбар.
— Вот и попили кофейку, — хихикнул Левка. — Хоть бы простой водички хватить — пить хочется!
А я думал о том, как же мы теперь осуществим свой план. И
Селедка, на которую мы так навалились, давала себя знать. Нас все больше и больше мучила жажда, и я подумал, уж не нарочно ли накормил нас поганый старик этой проклятой рыбой? Я читал где-то, что так морили жаждой гитлеровцы своих противников, когда хотели выудить нужные показания.
Мы просидели в темнице до вечера. Во рту пересохло. Пить хотелось так, что глоток воды казался неслыханным богатством.
Во время ужина у наших дверей снова появился Паппенгейм. Рядом с ним стояла Белка с подносом: на нем снова была селедка! Теперь стало ясно: Паппенгейм решил взять нас жаждой.
Мы не прикоснулись к ужину, и Белка унесла его обратно.
— Пошмотрим, что вы запоете к утру! — ухмыльнулся наш мучитель.
Но торжествовать ему не пришлось. Когда в замке стихло, мы услышали во дворе осторожные шаги, а потом странный шелест у нас под амбаром.
— Ребята! — послышался жаркий шепот Белки. — Вода под полом.
— Где, где, Белка? — кинулся к щели в стене Левка.
— Вы только отверните доску у стены.
— Погоди! — оттолкнул я Левку и, прислонившись к щели, спросил: — Ты нашла или нет одежду?
— Нашла… Только как вы отсюда выйдете?
— Выйдем, — еще не зная, как мы это сделаем, ответил я.
Под полом мы нашли бидончик с водой, вдоволь напились, и нам не страшно было теперь ничего.
— Вот интересный вид будет у Паппенгейма, когда он увидит нас утром, — смеялся Левка. — Думает, что мы уже будем еле можаху, а мы улыбнемся ему и скажем: «С добрым утром, герр Паппенгейм!».
БРАТЬЯ ПО КРОВИ
Мадам де Куланж.Мужайся, смелый юноша, ты не для того создан, чтобы погибнуть здесь.
Батраки выстраивались перед воротами. В конце колонны мы увидели новичков. Баронесса решила, что французы, бельгийцы, чехи и югославы достаточно отдохнули и уже вполне могут работать.
Мы примкнули к ним, и колонна двинулась.
Впереди, опираясь на плечо Юзефа и согнувшись, медленна волочил ноги высокий тощий француз. Его звали Жак. Я услышал, как Юзеф сказал Жаку что-то о русских. Жак оглянулся и подарил мне чудесную улыбку своих черных глаз — только они еще жили на его исхудавшем и сморщенном лице. Я тоже улыбнулся и спросил:
— Вы — пленный?
— Пленный, — ответил Жак на ломаном немецком языке. — Чертовы боши взяли меня под Витебском…
— Под Витебском? — удивился я, так как знал, что Витебск очень далеко от Франции.
— Я летал в полку «Нормандия — Неман»… Штурманом был…
Мы шли по сосновому лесу
Все невольно оглянулись на крест, возвышавшийся над могилой.
— Велемир! — крикнул Жак югославу. — Мы все-таки выгадали! Здесь хоть зароют в отдельной могиле, а в концлагере и этого нет — либо в ров, либо в печку.
— Один толк! — махнул рукой югослав.
— Тут тоже некуда уже класть, — усмехнулся Заремба. — Скоро и рвы появятся.
— Молчать! — ощерился Камелькранц и что есть силы ударил югослава плетью.
Взгляд Юзефа мрачно сверкнул, жилистый кулак француза сжался, и я подумал, что плохо же будет Камелькранцу, если война обернется против немцев.
Утро было жаркое, и я с благодарностью вспомнил Белку. Как бы мы выдержали жажду, если бы не Белка!
При выходе из леса на обочине дороги стояли два охотника. О том, что они охотники, можно было судить по ружьям и лежавшим у ног собакам. Когда мы подошли ближе, то легка узнали в одном из охотников Карла. Рядом с ним стоял Рудольф в немецкой военной форме с погонами обер-лейтенанта. Воротник его мундира был расстегнут, и из него торчала длинная шея, по которой ходил огромный кадык.
Рудольф поглаживал овчарку и говорил Карлу:
— Специально натренирована на русских… Она их, знаешь, как рвет? Только клочья летят…
Карл вскочил и закричал:
— Натрави ее, Рудольф! Вон же они идут, в самом конце… И я их так ненавижу!
Не успели мы что-нибудь сообразить, как обер-лейтенант отпустил собаку, она стрелой метнулась за нами и сшибла с ног Левку. Я дал собаке пинка, она больно укусила меня в ногу. Левка вскочил и бросился к дереву у края дороги. Пес ринулся вслед. Левка вскарабкался уже на сук, когда собака сделала огромный скачок, и мы услышали отчаянный визг: овчарка вцепилась в Левку и повисла в воздухе. Через мгновение она упала, а Левка, не помня себя от боли, полез выше на дерево.
Карл смеялся, визжал и топал ногами. Вдруг Рудольф что-то шепнул Карлу, тот схватил ружье и стал целиться в Левку.
— Ты что делаешь? — вскрикнул я.
— О, пся крев! — выругался Заремба.
Маленький изверг выстрелил из обоих стволов. Потом схватил ружье старшего брата и сделал еще выстрел. Ветки на дереве задрожали, и Левка, кувыркаясь, свалился на землю. Овчарка с рычанием бросилась на него.
— Товарищи, помогите! — крикнул я и, замахнувшись лопатой, пошел на пса.
За мной, шумя, двинулись все. Рудольф, видимо испугавшись, отозвал собаку. Мы окружили Левку. Он лежал неподвижно, бледный и окровавленный. Казалось, из всех пор его тела сочится кровь, а из ноги она хлестала просто ручьем. Жак встал на колени и приложился ухом к груди нашего товарища. Мы с тревогой вглядывались в суровое лицо француза.
— Сердце бьется, — сказал, приподнимаясь, Жак.
— Надо его сейчас же к доктору, — проговорил Заремба, беря Левку на руки.
— Подожди, сделаем перевязку, — произнес Жак. — Он может истечь кровью.