Тайная Миссия
Шрифт:
Оно представляло собою нечто вроде обширной пещеры, и внезапно стало просторно: Регворт торопливо провел их за спинами толпы, устремившейся к восточной части. С одной стороны своды пещеры поддерживались светлыми корнями березы, с другой опирались на медового цвета кусок горной породы. В помещении была хорошая циркуляция воздуха, дышалось легко; свод прекрасно поглощал звуки, и, несмотря на большое скопление кротов, здесь было сравнительно тихо.
Регворт отвел их в дальний угол, откуда им было хорошо видно все происходящее. Грайков можно было сразу узнать по темному окрасу и коротким ногам. Они держались
Триффан заметил, что прочие кроты торопливо уступают им дорогу и избегают смотреть прямо в глаза.
— Что уставился, болван?
Триффан обернулся: он увидел перед собою здоровенного грайка с угрожающе выпущенными когтями.
— Так просто… Смотрю, — пробормотал Триффан, сдержав закипавший гнев.
— Надо говорить «господин»!
Триффан взглянул на него и тут же был награжден затрещиной за непочтительность.
Услышав за спиной шорох, грайк и его приятель обернулись и обнаружили Спиндла: тот поднялся на задние лапы и принял боевую позу, готовый броситься на выручку Триффану.
— Ой как страшно! — насмешливо воскликнул охранник и одним взмахом могучей лапы сбил Спиндла с ног.
Потеряв сознание, тот повалился набок. Стоявшие вокруг громко расхохотались.
— Прошу прощения, господин, — сказал, подбегая, Регворт. — Они только что явились и еще не знают здешних правил.
— Тогда проваливайте и не суйте сюда свои рыла, пока не выучите правила, — бросил, отходя, стражник.
Порядком перепуганные случившимся, все трое стали ближе друг к другу.
— Эти грайки-охранники — самые свирепые, — прошептал Регворт.
Они обогнули все помещение и уже собирались пройти в следующий тоннель, когда Триффан уловил в той части, где свод подпирали березовые корни, какое-то движение, и вслед за этим настала напряженная тишина. Он остановился и повернулся в ту сторону, однако толпа впереди мешала ему разглядеть, что происходит.
— Пойдемте скорее отсюда! Нам пора! — заторопил Регворт, но Спиндл тоже остановился.
— Что происходит? — спросил Триффан.
— Предстоит обряд покаяния для того самого крота, — шепнул Регворт, — только мы не можем здесь больше находиться.
Но Триффан именно для того и пришел в Бакленд, чтобы узнать грайков поближе, и не собирался отказываться от своего намерения. К тому же всеобщее внимание было сейчас приковано к тем, кто появился в дальнем конце зала. Пристававшие к ним грайки прошли вперед, и на Триффана, Спиндла и Регворта никто не обращал внимания.
Триффан увидел, как перед застывшей в ожидании толпой появились две иссохшие, сурового вида старухи. Все взирали на них с почтением и страхом и замолкали при их приближении. Триффан заметил, как один из охранников, который еще недавно был столь агрессивен по отношению к ним, подобострастно припал к самой земле, когда старухи проходили мимо.
— Это и есть элдрен — Старшая, — с дрожью в голосе шепнул Регворт.
Обе кротихи уселись спиною к смутно белевшим корням березы, верхушки которых терялись во мраке под сводом, а концы уходили дальше, в глубину.
Хотя старух было две, глаза присутствовавших были обращены к одной из них — поседевшей и изборожденной
— Кто она? — спросил Триффан.
— Феск. Перед ней все дрожат, — отозвался Регворт. После неудачной попытки вывести их он с явной неохотой остался стоять рядом. Никто не заметил охранника, который из темного угла внимательно следил за каждым их движением. — Раньше она была в Роллрайте, но потом ее перевели сюда для подготовки системы к торжествам Летней Ночи. Значит, казней теперь не миновать.
В помещении настала полная тишина: Феск углубилась в молитву. Слов нельзя было разобрать, слышалось только неясное бормотание, завершившееся возгласом:
— Милость Слова да пребудет с нами!
— И да будет так! Да здравствует Слово! — раздались выкрики из толпы.
— Милость Слова да пребудет с нами! — повторила Феск своим леденящим душу страдальческим полушепотом.
Выкрики сразу смолкли. По ее знаку один охранник подвел к ней того самого истерзанного, полуживого крота, с которым они недавно столкнулись в тоннеле.
С его появлением по толпе пробежал недобрый шумок: чувствовалось, что собравшиеся настроены крайне враждебно и жаждут расправы. Услышав это зловещее перешептывание, увидев, как Феск подалась вперед, устремив на несчастного кровожадный взгляд, Триффан почувствовал, как шерсть становится у него дыбом от ужаса. Ему показалось, будто откуда-то издалека он наблюдает за чем-то неописуемо ужасным, чего не может предотвратить. Мрак окутал его; мрак исходил от Феск, делал его, Триффана, свидетелем и, что самое страшное, соучастником зла, поскольку он не в силах был ничего предпринять.
Он попытался что-то сказать, выйти вперед, но не смог, ибо, наряду с ощущением зла, его вдруг охватило чувство непередаваемого страха, пригнувшее его к самой земле, — страха за собственную жизнь. И все же он заставил себя смотреть, меж тем как Спиндл не выдержал и, зажмурившись, лишь шептал молитву: он взывал к Камню, прося его помощи и защиты.
— Как зовут этого крота? — спросил Триффан у Регворта.
Тот только покачал головой:
— Его схватили, когда обнаружили, что он бесцельно кружит по тоннелям и бормочет что-то о Камне. Таких сейчас много. Они потеряли рассудок и не годятся для обряда посвящения. Их либо отсылают в Помойную Яму, либо, если они высказываются вслух, упорствуют и не желают склониться перед Словом, вешают за нос.
— Но как же все-таки его зовут? — спросил опять Триффан: отчего-то ему сейчас казалось чрезвычайно важным это выяснить.
Но прежде чем Регворт успел ответить, элдрен Феск начала говорить:
— Я не собираюсь тратить на тебя много времени, крот. Ты уже признался, что не желаешь покаяться и очиститься перед Словом.
Несчастный опустил глаза и припал к земле.
— Еще не поздно. Покайся — и Слово дарует тебе жизнь.
И крот заговорил. Тихим, но твердым голосом он произнес: