Тайная Миссия

Хорвуд Уильям

— Из Файфилда, — быстро ответил Спиндл, поскольку Триффан не торопился с ответом. Спиндл успел заметить, что Триффану не хочется, видимо, придерживаться заготовленной легенды и говорить неправду. Если принять во внимание, как тщательно они продумывали свою версию, это было что-то новое. В своих предположениях Спиндл оказался прав: пережитое там, в центральном зале, наложило глубокий отпечаток на характер Триффана. Он сделался более собранным, более уверенным в себе — будто открыл для себя нечто чрезвычайно важное, о чем ему надлежит помнить

всегда.

— Файфилд — это ведь где-то к северу? — спросил Пенниворт.

— К северо-востоку, — поправил Триффан.

— Говорят, хорошее поселение.

Триффан снова промолчал, и Спиндлу пришлось подтвердить это вместо него.

— А вы откуда? — спросил Триффан.

— Из маленькой системы, что к югу отсюда. Возле Бассета.

— И она тоже? — кивнув в сторону кротихи, продолжал расспросы Триффан.

— Да, она моя сестра.

Триффан не мог скрыть удивления: она выглядела намного старше.

— Другого помета, но от одних родителей! — быстро откликнулся Пенниворт, будто читая его мысли. — Оба умерли во время мора, который был у нас перед последней Самой Долгой Ночью. И вот она — ее, между прочим, зовут Тайм — меня вырастила. Сейчас она болеет, и я ухаживаю за ней. Когда пришли грайки, мы затаились. Но потом в феврале нас затопило, и пришлось отправиться на поиски пристанища. Встретили других таких же, как мы, пошли вместе, потом напоролись на грайков. Сражались. Двоих они убили. Могли бы убить и нас, но не стали, а привели сюда. Мы уже давно здесь. Тайм заболела, но лекарей к ней не допускают. Говорят, не приведут, пока она не пройдет обряд посвящения и не воспримет Слово. Но я ее знаю. Она этого не сделает. Никогда — пока жива. Ни за что.

Пенниворт поглядел на сестру. Она лежала с закрытыми глазами, рот ее был полуоткрыт, она тяжело, прерывисто дышала. Мех ее свалялся, бескровные лапки — одна подвернутая под бок, другая вытянутая — не двигались. Временами она слабо постанывала.

— Прямо не знаю что делать, — прошептал Пенниворт. В его глазах стояли слезы. Он говорил торопливо: видно было, что последнее время ему не с кем было поделиться своими тревогами и хотелось выговориться. — Не знаю, что с нею стряслось. Все началось после прихода грайков.

— Куда же вы направлялись?

— На поиски Камня, которого она могла бы коснуться. Возле Бассета таких нет, но я подумал, может, где-нибудь и найдем… Точно я не знал, куда идти. А теперь они нас уже не выпустят.

Триффан снова взглянул на кротиху. Но как только он попытался подойти ближе, Пенниворт воинственно шагнул ему навстречу, сурово посмотрел на него и спросил:

— Ты не словопоклонник? Не сочти за оскорбление. Но если это так, то лучше не прикасайся к моей сестре!

— Я уже сказал, что нет, — успокоил его Триффан.

Тайм в полузабытье неловко повернулась, и Триффан учуял тяжелый запах болезни, но это не вызвало у него отвращения. Он вспомнил слова Босвелла: «Непременный долг писца есть любовь. Люби слабого сильнее, чем

сильного; люби больного больше, чем здорового. Этому трудно научиться, Триффан, это дается годами упорного самовоспитания, ибо любой крот, естественно, тянется к свету и ему мнится, что света больше в здоровом и сильном; больных же обычно избегают из боязни, что мрак, в котором те существуют, перекинется и на них. Научись любить их и видеть в них свет. Если ты преуспеешь в этом, то их свет засияет и в твоем сердце и будет озарять твой путь».

Триффан всматривался в лежавшую перед ним Тайм и не видел ни малейшего проблеска света — он уловил одно лишь страдание, запах болезни и близкой смерти. Но тут на какое-то мгновение Триффан ощутил себя частью матери своей, Ребекки, которая сама была целительницей. И тогда, позабыв и о показном равнодушии, с которым держался до сих пор, и о том, что может привлечь внимание стражей, он шагнул вперед. Пенниворт после минутного колебания отодвинулся в сторону.

Спиндл стал рядом с Триффаном.

— Ты можешь ей чем-нибудь помочь? — шепнул он. — Она, как видно, благочестива и добра.

Но к этому моменту Триффан, низко склонившись, уже возложил на Тайм свои лапы и замер в позе наивысшей сосредоточенности, как и подобало его сану писца. Когда Триффан прикоснулся к боку Тайм, он вдруг сотрясся всем телом, словно принимая в себя ее болезнь. Он чувствовал ее страдания так же остро, как муки того крота, что погиб накануне. «Неужто целитель всегда так мучается? — мелькнула у него мысль. — Неужели именно это состояние переживает всякий раз его брат — целитель Комфри?»

— Я помню благословение, которое в подобных случаях произносила моя мать, — сказал он, обернувшись к Пенниворту.

— Здесь это запрещено! Они не позволят! — проговорил тот, испуганно косясь в сторону стражей. И действительно, издали наблюдавший за ними Алдер теперь направлялся прямо к ним.

— Алдер идет! — шепнул Спиндл.

Но Триффан не обратил на это никакого внимания. К изумлению Спиндла, подошедший страж был настроен отнюдь не враждебно.

— Можешь попробовать ее вылечить, если хочешь, — сказал он вполне миролюбиво. — Похоже, у нее осложнение после чумы. Мы с самого начала не хотели ее сюда приводить. Но раз уж так вышло… — Алдер пожал плечами: — Старинный способ наложения лап пока еще никому не вредил. Я не собираюсь на тебя доносить.

С этими словами он отошел и стал что-то говорить другому стражу. По обрывкам их разговора было ясно, что тот не одобряет попыток лечения, какими бы методами, старыми или новыми, оно ни осуществлялось.

Когда Триффан вновь повернулся к больной, то обнаружил рядом с нею Спиндла. На его остренькой мордочке было написано трогательное участие.

Как раз в этот момент, видимо почувствовав присутствие постороннего, Тайм открыла глаза и увидела перед собою именно его, Спиндла. Она была слишком слаба и не сделала попытки отстраниться от чужого.