Тайная Миссия
Шрифт:
— Хаза — это что такое? — переспросил Триффан, согласно кивая. Многие из слов, которые здесь употребляли, он просто еще не научился понимать.
— Я про отдельную нору. Чтобы спать. Так это называли там, откуда я родом.
— А откуда ты родом? — вмешался Спиндл. Любознательный от природы, он любил собирать подобные сведения о нравах и порядках в разных краях.
— С севера, — лаконично ответил крот, и они впервые заметили, что так же, как все другие грайки, с которыми им приходилось встречаться, он глотает слова и жестко произносит согласные.
За дружелюбием Алдера вдруг проглянула отчужденность, нежелание дать себя на чем-то подловить. Наступила неловкая пауза.
— С севера? —
Алдер же, видимо ободренный их дружелюбным интересом, внезапно разговорился сам.
— Ну да. Попал во вторую колонну, которую отправляли после ухода Хенбейн. Нас сам Рун провожал — вот так!
— Ты его видел? — спросил Триффан.
— Видел ли? — задумчиво повторил Алдер. — На твой вопрос нелегко ответить, приятель. Верн и вообще-то очень сумрачное место. Света мало, кругом какие-то тени; там кроту лучше помалкивать и не глазеть по сторонам. Да, где-то высоко над нами стоял старый-пре-старый крот. Черный мех у него на спине блестел и переливался — такого я не видел никогда в жизни. Говорили, это и есть Рун. Я глянул на него разок, но мне стало жутко. Нам всем стало жутко. «Вон он, Рун!» — сказал кто-то, ну я и поверил… Да и все, кто был, тоже поверили, потому как уж больно важный он был.
— Он что-нибудь сказал?
— Вроде бы, только я плохо его понял. Одно помнится хорошо: он был ужас до чего сердитый. Как закричит вдруг: пришла, мол, пора для нас двинуться на юг и захватить все системы. Они, мол, наши по праву. Потом, помню, крикнул еще: «Смерть камнепоклонникам!» — и после этого замолчал.
— Замолчал? — прошептал Триффан.
— Ну да. — Алдер кивнул головой. — И жуткая такая тишина настала! Прямо не передать: он стоит там наверху и молчит, только черный мех посверкивает, как выпущенные когти. Мне казалось, эта жуть никогда не кончится. А потом он исчез, и мы уже точно знали, куда идти и что делать.
Он вдруг смолк, будто сам изумленный тем, что так разболтался, и, очевидно, решив сменить тему, перевел оценивающий взгляд на замерших в своем углу кротов и заметил:
— От этих, по-моему, проку мало будет. Разве что сгодятся для Летнего Солнцестояния. Элдрен Феск слабаков на дух не переносит, — понимаете, о чем я говорю? Уж мне ли не знать, я служил под ее началом еще в Роллрайте. Стоит им допустить хоть одну промашку — и бац! Феск их тут же вздернет за нос, это ей — как чихнуть!
И, довольный своим остроумием, Алдер разразился громким смехом. Юный крот испуганно оглянулся и еще теснее прижался к своей спутнице, словно пытаясь прикрыть ее от этого хохота.
Алдер отошел и снова занял свой наблюдательный пост, а Триффан стал обдумывать то, что услышал от него о Руне.
Настала ночь, и Триффан со Спиндлом устроились на ночлег. Все это время они делали вид, что товарищи по несчастью в дальнем углу их вовсе не интересуют, однако продолжали исподволь наблюдать за ними, одновременно размышляя о том, есть ли у них самих шансы на спасение.
По доносившемуся сверху глухому стуку и шуршанию травы нетрудно было догадаться, что они находятся под луговиной или где-то возле, потому что наверху паслось стадо коров. Триффан решил, что как раз над ними луг сменяется лесом. В одной из стен их норы виднелась полусгнившая оконечность кола, какие обычно ставили для ограждения пастбища; с другой стороны потолок состоял из сплошного переплетения гигантских корневищ и щетины их отростков. Все это было типично для местности, где кончались луга и начинался подлесок, — местности, особенно удобной для устройства входных и выходных отверстий тоннелей. Обычно именно по таким местам проходили границы лесных поселений. Однако Триффан не учуял привычных для себя запахов леса и сделал вывод, что большая часть Бакленда
С этими мыслями Триффан набрал еще немного червяков там, где указал Спиндл, закусил и лег спать.
Вскоре после этого из темного тоннеля, по которому они пришли, вынырнула тень. Это была сидим Сликит. Стражи тут же склонились перед ней, прошептав обычное: «Да пребудет с тобою Слово».
— И с вами тоже, — бросила она равнодушно. — Есть проблемы?
— Никаких, госпожа.
— Глаз с них не спускайте. Если что — не миновать вам казни.
— Не беспокойтесь, госпожа, мы уже их предупредили, чтобы на поверхность не высовывались. А кто они такие, госпожа?
— Камнепоклонники. Следите за ними неусыпно. Назовите ваши имена!
— Алдер, — ответил тот, кто рассказывал о Руне.
— А я — Маррам, госпожа, — отозвался другой.
— Я вас запомню. Ну, до утра. Можете пока отдохнуть.
— Слушаем и повинуемся! — проговорил Маррам.
Сликит исчезла, и оба стража вздохнули с облегчением.
— Интересно все же, откуда они взялись, — проговорил Алдер, чей живой умный взгляд выдавал в нем натуру любознательную.
— Сказано же: они — камнепоклонники. Для меня этого достаточно. Первую вахту стой ты, а я сосну, — отозвался Маррам и улегся.
Алдер же опустил рыльце на вытянутые лапы и стал смотреть на спящего Триффана. Впоследствии, уже много, много лет спустя, глубоким стариком, рассказывая своим внукам о великих событиях, которым был свидетелем, Алдер вспоминал, как, пока он глядел на спящего пленника, его сердцем овладело сумасшедшее желание. Вероятно, оно родилось под впечатлением расспросов о том, кто он и откуда пришел. Грудь Алдера стеснила неизъяснимая жажда познать учение о Камне, про которое ему было говорено столько плохого. И тут он внезапно обнаружил, что глаза Триффана — так, впоследствии он узнал, зовут пленника — открыты и устремлены прямо на него, и он, Алдер, не в силах отвести взгляд в сторону. Потом Алдер клялся, что, как это ни странно, Триффан поднялся, подошел к нему и спросил: «За что ты казнишь верующих в Камень? Ведь они не сделали тебе ничего дурного».
— Однако, — рассказывал Алдер, — когда я набрался храбрости и снова посмотрел в сторону Триффана, то увидел, что тот мирно спит и глаза у него закрыты.
Тут Алдеру вдруг вспомнились все муки и казни последователей Камня, и он понял, что именно Триффан вызвал в нем эти воспоминания. Понял и устыдился. Алдер не мог припомнить, как ни старался, почему сразу после этого его сморил крепкий сон.
С рассветом он очнулся и обернулся, чтобы проверить, на месте ли крот, доставивший ему столько треволнений. Он обнаружил, что Триффан стоит рядом. Алдер не видел ничего вокруг — только почувствовал на себе его взгляд и страшно перепугался.
— Пойдем, — сказал ему Триффан. — Мне надо тебе кое-что показать.
И Алдер под влиянием силы и печали, звучавших в голосе Триффана, беспрекословно подчинился и двинулся вслед на ним наверх.
Потом Алдер всегда вспоминал, что солнце, пробившееся сквозь входное отверстие, залило его своим светом, и он вдруг понял, что сейчас ему предстоит увидеть нечто, и ему сделалось очень страшно и захотелось громко зарыдать… А ведь он был грайк, северянин, воин, закаленный в битвах, и всего лишь выполнял свой долг…