Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.

Костырченко Г. В.

Прополка номенклатурной нивы от еврейских буржуазных националистов не могла не сказаться негативным образом на положении верующих евреев. В том же Биробиджане вместе с другими функционерами был снят со своего поста заместитель председателя облисполкома А.И. Ярмицкий. Главной причиной его смещения послужило то, что в 1947 году он дал добро на создание в областном центре еврейской религиозной общины и открытие синагоги [1119] , а потом поддержал инициативу верующих о разделении городского кладбища на русское и еврейское [1120] .

1119

Еврейское население главного города ЕАО особой религиозностью не отличалось. 24 сентября 1947 г. на богослужении, посвященном празднованию еврейского Нового года, в биробиджанской синагоге присутствовало от 400 до 500 верующих.

1120

Там же. — Ф. 17. — Оп. 118. — Д. 39. — Л. 110.

То, что иудаизм принял на себя часть ударов, которые с конца 1948 года начали сыпаться сверху на еврейскую культуру и интеллигенцию, обусловливалось традиционным его стремлением к тесному единению с верующими не только в религиозной, но и в светской, повседневной жизни. И с этим власти не могли смириться. МГБ направило тогда в ЦК как заслуживающую самого серьезного внимания информацию о том, что главный раввин московской хоральной синагоги Шлифер заявил, что «синагога в условиях СССР есть единственное легальное учреждение, где евреи могут поднять

свои голоса» и что «единение и спайка — это есть сила еврейского народа». После воссоздания Государства Израиль московская еврейская религиозная община организовала по этому случаю в июне 1948 года торжественное молебствие, на котором присутствовало 10 тыс. человек. Пришедшие на богослужение заполнили тогда не только помещение синагоги, где был вывешен израильский герб и транспарант «Еврейский народ — жив», но и запрудили весь примыкающий к ней Спасоголенищевский переулок. Под аплодисменты присутствовавших были зачитаны поздравительные телеграммы на имя президента Израиля Вейцмана и главного раввина этого государства Герцеля. Такие же службы прошли тогда в Черновцах, Ташкенте и других городах. Однако этим проявление солидарности с Израилем со стороны верующих евреев не ограничилось. В Ленинграде и Ужгороде к уполномоченным Совета по делам религиозных культов явились руководители еврейских религиозных общин и заявили о необходимости оказания помощи Государству Израиль, в том числе и военной [1121] .

1121

Там же. — Д. 351. — Л. 148. Оп. 132. — Д. 111. — Л. 62.

Реагируя на эти тревожные «сигналы», ЦК ВКП(б), определявший общерелигиозную политику, принял ряд мер по сдерживанию социальной активности иудаизма и недопущению его сращивания с национализмом, в том числе и на международной арене. Еще в апреле 1948 года политбюро запретило выезд в Польшу для участия в траурном собрании по случаю пятилетия восстания в варшавском гетто делегации раввинов Москвы и Киева [1122] .

Но непосредственным главным «куратором» еврейских религиозных общин оставалось МГБ СССР. После того как в дни приезда Г. Меир около столичной синагоги прошли массовые еврейские демонстрации (подобных Москва не видела со времен открытых выступлений оппозиции в 1927 году), это ведомство заимело большой зуб на главного раввина Шлифера, видя в нем чуть ли не основного виновника произошедшего. Поэтому на Лубянке активизировался сбор на него компромата. Из архива извлекли донос Фефера, относящийся к маю 1948 года, в котором речь шла о приеме в синагоге чемпиона США по шахматам С. Решевского, многозначительно заявившего о положении евреев в СССР: «У меня есть глаза, и я вижу все». К тому же с помощью угроз от арестованного еврейского литератора Галкина были получены следующие показания:

1122

Там же. — Оп. 3. — Д. 1070. — Л. 12.

«…Руководители московской синагоги, в частности раввин Шлифер… создали при синагоге специальное бюро, которое за незначительную плату каким-то путем устанавливало обращавшимся к ним евреям адреса их родственников или знакомых, проживающих в Америке. Таким образом была организована связь евреев, проживающих в Советском Союзе и Америке, которая, несомненно, служила подспорьем в деятельности американской разведки, направленной против СССР».

Аналогичным образом заставили высказаться и другого узника, писателя Добрушина:

«…Руководитель еврейской общины раввин Шлифер входил в состав еврейского антифашистского комитета, и вся подрывная работа, которая проводилась под его руководством в синагоге, контактировалась с деятельностью комитета».

МГБ располагало и другими подобными показаниями, скажем, арестованных тогда И.М. Авербуха (до войны состоял в руководстве «сионистского подпольного центра еврейских клерикалов и националистов»), А.М. Тверского (возглавлял в 30-е «реакционно-фанатическую секту хасидов») и других «еврейских клерикалов», с которыми Шлифер «имел близкую связь».

Эти и другие «факты» были включены начальником 5 управления Волковым в совершенно секретную справку на Шлифера, которую как обоснование необходимости ареста последнего министр госбезопасности Игнатьев приложил к записке Маленкову от 18 августа 1951 г. [1123]

Однако ЦК не пошел навстречу пожеланию Лубянки. На Старой площади, видимо, решили, что находившийся под тотальным контролем госбезопасности, блокированный от притока молодежи и поставленный в положение вымирающей религии иудаизм и его служители не представляют серьезной угрозы для режима. К тому же там рассчитывали и в дальнейшем использовать деятелей еврейской религии, возносивших к Всевышнему во славу Сталина молитву «Благословен тот, кто…», в качестве пропагандистского декорума коммунистической власти, декларировавшей свою веротерпимость. В этой связи совсем не случайным выглядело в январе 1953 года выступление Шлифера с заявлением, в котором фактически поддерживались обвинения, выдвинутые тогда властями против «врачей-вредителей».

1123

Там же. — Оп. 128. — Д. 445. — Л. 48. Костырченко Г.В. Указ. соч. — C. 160.

Сохраняя жесткий контроль над иудаизмом, советское руководство опиралось не только на МГБ, но и на Совет по делам религиозных культов при Совете министров СССР, орган формально государственный, но фактически подчиненный напрямую ЦК и укомплектованный в основном кадрами офицеров из так называемого действующего резерва госбезопасности. В своей повседневной работе это учреждение руководствовалось основополагающей установкой, требовавшей от него «неуклонно направлять деятельность религиозных объединений в СССР в сторону всемерного суживания ее масштабов и влияния на окружающую среду… ограничивать деятельность религиозных объединений пределами молитвенных зданий и только отправлением культов…». Как признавали сами власти по окончании войны, претворить в жизнь эти требования в отношении еврейских религиозных общин было непростым делом. Утверждалось, что пережитый евреями геноцид привел к заметному росту среди них националистических настроений и появлению своеобразного «советского сионизма», носители которого, явно несогласные с официальным лозунгом о «давно разрешенном в СССР так называемом еврейском вопросе объявили синагогу единственным местом национальной концентрации и единственным очагом еврейской культуры» [1124] . И действительно, прошедшие весной в 1945 и 1946 годах с большим размахом и привлечением общественной и культурной элиты еврейства религиозные поминальные службы, посвященные памяти шести миллионов загубленных нацистами братьев, свидетельствовали о значительном росте авторитета синагоги среди евреев. Все это в сочетании с произошедшей в годы войны стихийной либерализацией режима привело к стремительному росту количества легально действующих синагог, зарегистрированных под воздействием целого шквала ходатайств верующих, обрушившегося на властные структуры. По данным Совета по делам религиозных культов, в 1946 году в государственные органы власти поступило 197 таких ходатайств, а в 1947 году — 188. Это способствовало появлению устойчивой тенденции роста количества официально учтенных синагог: на январь 1946 года — 75, на октябрь 1946-го — 124, на январь 1947-го — 162, на январь 1948 года —181 [1125] . Однако уже со второй половины 1947 года власти начали постепенно «закручивать гайки» в том, что касалось религии, причем не только еврейской. Именно с этого времени председатель Совета по делам религиозных культов И.В. Полянский, отмечая «высокую активность, проявляющуюся в организации новых общин, в тенденциях к возрождению общинно-кагального строя и превращению синагоги в центр “еврейской общности”», потребовал от подчиненных «с особой внимательностью и повышенной требовательностью подходить к каждому случаю открытия новых синагог, считая существующее их количество предельным». Тогда же было отклонено ходатайство верующих об организации в Москве всесоюзного центра иудаизма. А на Украине, где насчитывалось 73 синагоги, были приняты еще более жесткие меры, особенно в отношении «еврейских клерикалов», действовавших в западных приграничных областях: например, за нелегальную

переправку за границу под видом польских граждан «еврейских националистов и участников сионистских организаций» был арестован председатель львовской еврейской общины Серебряный.

1124

Там же. — Оп. 125. — Д. 405. — Л. 98—103. Оп. 117. — Д. 946. — Л. 144.

1125

Для сравнения: на той же территории до революции действовало 3147 синагог.

Антирелигиозный нажим сверху, а также развернувшееся с конца 1948-го фронтальное наступление властей на «еврейский национализм» обусловили сокращение зарегистрированных синагог. В апреле 1949 года их уже было 180, в январе 1950-го — 151, в январе 1951-го — 141, в январе 1952 года — 136. Но это отнюдь не привело, как надеялись власти, к автоматическому уменьшению религиозности евреев. Просто вместо закрытых легальных синагог возникали, как правило, на частных квартирах подпольные молитвенные дома, главным образом так называемые миняны, в каждом из которых имелся свиток святой Торы и объединялось не менее десяти верующих мужчин в возрасте от 13 лет и старше. О том же свидетельствовала и статистика участия верующих в открытом (!) праздновании еврейского Нового года: скажем, в ленинградской синагоге: в 1947 году — 5000 чел., в 1948-м — 6500 чел., в 1949-м — 6000 чел., в 1950 году — 7000 чел. [1126]

1126

Там же. — Оп. 132. — Д. 111. — Л. 44–68. Д. 285. — Л. 202, 205,217. Д. 497. — Л. 28–29, 58–61, 84–97, 99—107. Д. 569. — Л. 91–94 Ф. 81. — Оп. 3. — Д. 129. — Л. 61–62.

И хотя наступление на иудаизм в период позднего сталинизма проводилось в рамках общей антирелигиозной кампании, начавшейся с выходом соответствующего постановления ЦК от 20 августа 1948 г. [1127] , еврейское духовенство и верующие оказались в более тяжелых условиях, чем представители остальных конфессий, ибо на них дополнительно давил еще и пресс политических гонений, провоцируемых усиливавшимся в стране государственным антисемитизмом [1128] .

1127

Там же. — Ф. 17. — Оп. 118. — Д. 132. — Л. 109–118.

1128

Нараставший в стране государственный антисемитизм даже привел к абсурдному вмешательству властей в сугубо каноническую сферу Русской православной церкви. Как рассказал автору этих строк митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий (В.К. Поярков), в конце 40-х — начале 50-х годов по указанию ЦК ВКП(б) Совет по делам Русской православной церкви при Совете министров СССР в директивном порядке обязал своих уполномоченных в краях и областях запретить православным священникам впредь произносить при чтении отпевальной молитвы «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…» слова о славе народа Израиля (Евангелие от Луки, 2: 32). Подобные факты невольно заставляют вспомнить о Германии 30-х годов. Там после принятия рейхстагом по настоянию Гитлера закона о национальной церкви рейха священников лютеранской церкви обязали дать клятву верности фюреру и им запретили использовать в богослужебных целях полностью Ветхий Завет и некоторые фрагменты Нового Завета.

УДАР ПО СИОНИЗМУ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ.

Проводя советизацию Восточной Европы, Советский Союз постепенно вводил в зависимых от него странах этого региона монополию коммунистической власти, изгоняя из общественной сферы более или менее самостоятельные политические силы, в том числе и сионистов. Отношение к последним в Восточной Европе в первые послевоенные годы было в общем-то терпимым. В каждой стране легально действовали национальные еврейские, в том числе и сионистские, организации. Активно функционировал, например, Центральный комитет евреев Польши, возглавлявшийся левым поалейционистом А. Берманом, братом члена политбюро ЦК ПОРП Я. Бермана. Более того, с 1948 года чехословацкое правительство даже сотрудничало с сионистами, осуществляя поставки вооружения Израилю [1129] . Однако с начала 1949 года положение стало меняться. В марте, покидая Советский Союз, Г. Меир сочла необходимым заявить, что под влиянием Советского Союза в Чехословакии, Болгарии, Польше и особенно в Румынии и Венгрии [1130] власти стали чинить препятствия евреям в переселении в Израиль. И в самом деле, по указанию из Москвы сначала в Польше, а потом и в других странах так называемой народной демократии стали закрываться «палестайн офисы», занимавшиеся эмиграцией евреев в Израиль, и другие сионистские организации. Под флагом борьбы с западным шпионажем был распущен, скажем, Венгерский союз сионистов, насчитывавший в своих рядах около 40 тыс. членов, и запрещены сионистские центры в Румынии [1131] . В начале декабря правительство Израиля, протестуя против политики гонений на сионистов, отозвало из Румынии своего посланника Р. Рубина, а из Венгрии — первого секретаря дипломатической миссии. Тем не менее эмиграция евреев из Восточной Европы худо-бедно продолжалась, чему активно содействовали продолжавшие функционировать местные отделения «Джойнта». Только с весны 1952 года, когда руководство СССР пришло к окончательному выводу о том, что «политика Израиля находится на службе у государственного департамента США и подчинена американскому диктату», Москвой было принято решение о полном прекращении эмиграции восточно-европейских евреев в Израиль и о лишении его политической поддержки в ООН [1132] .

1129

От вооруженных сил Чехословакии военную помощь Израилю координировал заместитель министра национальной обороны Б. Райцин. Общее же руководство в Праге комплектованием транспортов с вооружением, а также формированием для отправки сначала в Палестину, а потом в Израиль воинских групп из числа евреев-добровольцев осуществлял заведующий международным отделом ЦК Коммунистической партии Чехословакии Б. Геминдер. Происходил он из еврейско-немецкой семьи, в молодости примыкал к сионистской группе «Бело-голубые». В связи с началом оккупации Чехословакии немцами в 1938 году (после заключения Мюнхенского пакта) переехал в Советский Союз и работал там руководителем информационной службы исполкома Коминтерна. По окончании Второй мировой войны возвратился в Чехословакию, став активным проводником советской политики в этой стране. Есть данные, что первой скрипкой в февральских событиях 1948 года по захвату коммунистами всей полноты государственной власти в Чехословакии был не К. Готвальд, а именно Геминдер, напрямую получавший соответствующие указания из Москвы. Он же через своего помощника Штамбергера руководил и всеми делами в созданном в чехословацкой столице Обществе друзей Израиля, имевшем свой денежный фонд, финансирующий поставки вооружения Израилю. Показательно, что председателем этого общества был чехословацкий посол в Москве К. Крайбих. Не остался в стороне и посланник Чехословакии в Израиле Э. Гольдштюкер, который, например, 24 мая 1950 г. информировал советского посланника в Тель-Авиве П.И. Ершова о том, что израильское правительство через него пытается выяснить возможности закупки в кредит чехословацкого оружия (танков, самолетов, артиллерии) (Советско-израильские отношения. — Т. 1. — Кн. 2. — С. 179).

1130

На конец 1948 года в странах Восточной Европы проживало почти 700 тыс. евреев, в том числе в Югославии — 8 тыс., Болгарии — 35–40 тыс., Польше — 70–80 тыс., Венгрии — 200 тыс., Румынии — 350 тыс.[1652]

1131

Проблемы, возникшие с начала 1949 года с эмиграцией евреев, особенно из Венгрии и Румынии, объяснялись еще и тем, что Сталин, зная, что евреи там больше, чем основное население, пострадали от диктаторских режимов М. Хорти и И. Антонеску, надеялся с их помощью нейтрализовать местных националистов в процессе активной советизации этих стран.

1132

Советско-израильские отношения. — Т. 1. — Кн. 2. — С. 353–354. РГАСПИ. — Ф. 81. — Оп. 3. — Д. 86. — Л. 38—122. Ф. 82. — Оп. 2. — Д. 1195. — Л. 36.