Тайная тюрьма
Шрифт:
Полчаса непрерывного бега вымотали Мишель. Казалось, она проделала все двадцать километров, а злосчастного поселка и в помине нет. Успокаивая себя, она грешила на карту, на дорожный указатель, лишившийся нуля. «Восемьдесят километров, восемьдесят...» — бились в ее голове умопомрачительные цифры.
Теперь она не выбирала дороги и ступала то на сухие участки, то в грязь. Не видела стаи обезьян, настроенных враждебно. Четверорукие провожали ее яростными криками вплоть до владений другой стаи, и все повторялось сначала.
Она не замечала очевидного —
Когда впереди наконец-то замаячили остовы вышек и дома поселения, Мишель услышала за спиной ровный рокот двигателя.
«Вот и все...» — пронеслось у нее в голове. Столько испытаний, и все понапрасну. Она не могла не знать, что ее настигнут в этом краю, что у нее нет шансов на спасение, и все же сопротивлялась до конца. Как и сейчас — когда не осталось сил.
Мишель круто свернула с дороги и, защищаясь свободной рукой от хлеставших ее веток, продралась через кустарник. Едва она вышла на поляну, относительную тишину прорезал автомобильный гудок. Ей даже показалось, что она расслышала позорное улюлюканье.
Девушка сняла с плеч сумку и отбросила ее в сторону. Выхватив нож, рванула дальше. Но она отдала слишком много сил. Не прошло и минуты, как позади раздался топот преследователей. Миллер вырвался вперед группы и буквально дышал ей в спину. Мишель сделала то, чего от нее никто не ожидал. Она остановилась как вкопанная и тут же припала на колени. Преследовавший ее лейтенант перелетел через нее, врезался головой в дерево и обмяк. Второй спецназовец приостановил свой шаг и презрительно посмотрел на нож в руке журналистки.
— Хочешь побороться, беби? — спросил он, тяжело переводя дыхание.
Мишель, отступая, рассекала клинком воздух. «Тюлень» не искушал судьбу, просто он боялся обрезаться. Он потянулся к кобуре, и рукоятка пистолета вписалась в его широкую ладонь. Он поднял пистолет на уровень глаз, блеснувших холодом, и предупредил уже ровным голосом:
— Еще один шаг, и я выстрелю.
Мишель инстинктивно зажмурилась. А когда через миг открыла глаза, спецназовец рухнул на колени и тут же завалился на бок. Третий преследователь словно напоролся на протянутую веревку. Вскинув руки, он прокатился по траве и замер в шаге от девушки. Он смотрел на нее одним глазом, другого не было. Лишь развороченная глазница таращилась на Мишель Гловер.
— Ложись! — услышала она за спиной чей-то голос. — Падай на землю, дура! Падай, бля!
Чиж только что не помотал головой, видя, как подруга в камуфляже перебросила через себя здоровенного «тюленя». Снайпер даже сместил ствол и увидел в оптику его неестественно вывернутую голову.
На миг ему показалось, что он смотрит фильм про охоту на живого человека. Причем игра проходила в жестких рамках. Стрелку не было дела до противников этой женщины. В американских морпехах он видел своих врагов. И все же, поймав в прицел голову «тюленя» и придавливая спусковой крючок, он спасал Мишель.
Когда панорама в оптике восстановилась, на мушке оказался другой спецназовец. Чижик передернул затвор и снова спустил курок. Пуля просвистела в полуметре от головы девушки. А та
— Падай!.. — громко выкрикнул Чижик. — Lie down bitch! [2] Уйди с линии огня, ненормальная! — Он выдохнул, когда подруга наконец-то повалилась на землю.
2
Ложись, сука! (англ.).
Стрелок нажал на спуск и положил третьего морпеха, замершего на миг. Оглянулся и увидел то, что должен был увидеть. Блинков, Кок и Тимур перебегали к дороге, чтобы отсечь остальным янки путь к отступлению. На месте остался Весельчак. «Чистоплюй!» — ругнулся Чижик.
У него была выгодная позиция. С этой высотки он мог сдерживать роту. Похоже, американцы поняли это быстрее снайпера, за какие-то секунды недосчитавшись трех человек, и отступили. Чижик отстрелял оставшиеся два патрона по качнувшимся кустам и перезарядил винтовку.
Русские диверсанты оказались намного быстрее своих американских коллег. Они на полную катушку использовали фактор неожиданности и преуспели в скорости. Почти не скрываясь, перебегая от одного дерева к другому, тройка спецназовцев вышла на дорогу в сорока метрах от армейского джипа. Сократив расстояние до пятнадцати метров, бойцы залегли в поросшей полыньей изложине.
Джеб не мог отогнать короткие картинки скоротечного боя. Чижик отстрелял так, что вздыбились волосы на руках командира. Один, второй, третий выстрел. Снайпер вел огонь в рваном темпе, тем не менее, казалось Джебу, он едва успевал передергивать затвор на винтовке, лишенной автоматики. Блинков слышал только лязг затворной рамы, остальные звуки поглотил глушитель.
«На поляне осталось четверо американцев», — подсчитал командир. Лишь один из них, перелетевший через дерзкую беглянку, мог подняться на ноги. Но Чиж не даст ему и пошевелиться. Этот джип вмещал восемь человек вместе с водителем. Итого оставалось четверо.
— Вот они! — прошипел Кокарев.
Один за другим «тюлени» вышли из зарослей. Они действовали согласно инструкциям. Не зная сил противника, сократившего их число вдвое, они были обязаны отступить и вызвать подкрепление.
Джеб не смог ответить на вопрос, рискнул бы он на их месте воспользоваться транспортом. Во всяком случае, повременил бы.
— Огонь! — отдал он команду.
Три «калаша» отработали длинными, а потом форсированными очередями. Два американца рухнули замертво. Остальных крепко зацепило, и они укрылись за телами товарищей. Кокарев потянул спусковой крючок подствольного гранатомета, и автомат дернулся у него в руках. Осколочная граната разорвалась в пяти метрах позади «тюленей». Мелкие осколки врезались в машину, еще плотнее прижали автоматчиков к земле. Один из них огрызнулся короткой очередью, вскинув автоматический карабин из-за укрытия. Джеб повторил выстрел Кокарева и перебежал на несколько метров вперед. Его маневр остался не замеченным для американцев, в очередной раз пригнувших головы.