Тайны Парижа
Шрифт:
– Дорогой мой друг, – продолжала она, – женщина такая, как я, всегда самый лучший помощник в таком затруднительном положении, в каком находитесь теперь вы. Если я вас хорошо поняла, то вы любите бессердечную женщину, которой столько же дела до любви, сколько было мне вчера…
– Вчера? – спросил Арман с удивлением. Фульмен закусила губу.
– Предположим, что я ничего не сказала, – возразила она, – и позвольте мне продолжать. Ясно, что если вы любите эту женщину и приходите в отчаяние от того, что не можете проникнуть к ней, то советы такой женщины, как я, могут быть вам очень
Фульмен подчеркнула последние слова; луч радости мелькнул в глазах Армана.
– Как! – воскликнул он. – Вы поможете мне?
– Почему бы и нет!
Но вдруг тень беспокойства пробежала по его лицу.
– А вы не расставляете мне ловушку? – спросил он.
– Нет, – ответила вполне искренне Фульмен.
– Однако… только что…
– Только что я вам сказала, что люблю вас, и вы, милый фат, поверили мне.
И Фульмен насмешливо улыбнулась.
– Ну, что ж! – продолжала она. – Я вас люблю, а поэтому хочу служить вам!.. Боже мой, сердце женщины такая загадка.
С минуту она молчала и сидела задумавшись, затем продолжала, взглянув на Армана, старавшегося разгадать эту странную женщину.
– Вчера вечером, я хотела выйти замуж за лорда Г… Я презираю людей, победы над которыми, благодаря легкости, не заслуживают ни внимания, ни прихотей женщины. Мне наскучила борьба, потому что я всегда побеждала, и я решила, что люди даже самые стойкие в конце концов сдаются и становятся тогда скучны, как ненастная погода. Слова нашего друга Морица Стефана и ваш задумчивый вид перевернули все мои проекты. Мориц уверен в том, что вы любите рыцарски и безнадежно и против вашей любви нет лекарства.
– Это правда, – прошептал Арман.
– Тогда, – продолжала Фульмен, – я дала себе клятву помочь вам и добиться вашей любви.
Арман грустно покачал головою.
– Нельзя любить двоих сразу, – сказал он.
– Я это прекрасно знаю, а потому решила быть только вашим другом. Вы ищете Даму в черной перчатке, и я найду вам ее…
– Вы! – воскликнул Арман.
– Неужели вы думаете, мой друг, что если я буду в течение недели искать по всему свету, то у меня останется хоть один уголок необшаренным? – гордо откинув голову, спросила Фульмен, а черные глаза ее блеснули.
– Хорошая заслуга, не правда ли, – продолжала она, – бороться с воспоминанием об отсутствующей женщине, может быть, потерянной навсегда. Горько было бы тогда домогаться вашей любви… Нет! Я хочу отыскать Даму в черной перчатке, я хочу толкнуть вас к ее ногам, и хочу, чтобы она вас полюбила…
– Вы хотите этого? – вскричал пораженный Арман.
– Да, – ответила Фульмен, – я хочу, чтобы препятствия к вашей любви были устранены, затруднения побеждены, Дама в черной перчатке открыла бы вам свои объятья, и тогда бы вы увидали, что уже не любите ее.
– О, это невозможно! – воскликнул Арман.
– Ребенок! А вот увидите!
– Фульмен, – пробормотал Арман, – вы обладаете очаровательным красноречием женщины, которую ничто не убедит, и свет, разумеется, сочтет меня глупцом и безумцем, видя, что я не у ваших ног; но вы, быть может, не знаете, что существуют роковые и непреодолимые страсти, которых ничто не в состоянии победить и которые
Фульмен закрыла ему рот рукою.
– Молчите, лучше поговорим о деле. Вы сказали мне, что она в Париже.
– Да. Вчера утром я шел по бульвару и на углу улицы Дюпо мимо меня быстро промчалась карета, запряженная парой. Она сидела в карете. Мое волнение было так велико, что в продолжение нескольких минут я стоял, точно окаменелый, провожая взглядом увозившую ее карету. Я видел, как карета повернула за угол улицы Рояль, и только я собирался броситься вдогонку, как она исчезла.
– Ну, что ж? – сказала Фульмен. – Мы найдем ее. Спокойствие, с которым она произнесла эти слова, произвело сильное впечатление на Армана. Он верил ей.
– Мы ее отыщем, – продолжала Фульмен, – и даже ранее, чем через неделю, быть может, завтра… или даже сегодня вечером.
– О, завтра… сегодня вечером! – восклицал Арман. – Но какой же силой вы обладаете?
– Дорогой мой, – печально сказала Фульмен, – есть люди, готовые умереть, если бы я пожелала этого; так неужели же я не смогу вывернуть, как перчатку, весь Париж? – и Фульмен протянула руку к сонетке.
Хорошенькая горничная, каких можно встретить только у женщин полусвета или в театрах, выставила свое лукавое личико из-за двери спальной и вошла зажечь свечи на камине.
– Прикажи подавать обед, – сказала ей Фульмен. Затем, обернувшись к Арману, танцовщица прибавила, улыбаясь:
– Вы обедаете со мной… потом я увезу вас в итальянскую оперу.
И так как он движением руки выразил отказ, то она сказала:
– Если вы откажете мне и будете злючкой, то вам не найдут вашей незнакомки.
– Я повинуюсь вам, – покорно прошептал молодой человек.
XXIV
На другой день мы застаем нашего молодого друга Армана в маленьком отеле Шальо, куда ревнивая любовь полковника Леона поселила своего сына, отдав его под неусыпное попечение старого Иова.
Ничто не изменилось в хорошеньком домике, напоминавшем собою кокетливое гнездышко птички, затерявшееся среди зелени.
Старый Иов был по-прежнему верным слугой и особенно заботился о верховой лошади и двух ирландских рысаках, которых его молодой барин попеременно закладывал в свою коляску.
В этот день мы застаем Армана, развалившегося на диване в красивой курильной, обитой восточными тканями, четыре окна которой выходили в сад и во двор. Было уже поздно, и последние лучи заходящего солнца светили в окна; стенные часы показывали половину шестого. Арман был один и курил, полузакрыв глаза, – привычка изнеженного человека, который живет только в мечтах. Раздавшийся звонок вывел его из задумчивости. Он слышал, как отворили ворота, и, приподнявшись, чтобы взглянуть на двор, увидел въехавший в него маленький голубой кабриолет, запряженный в одну лошадь, из которого вышли молодая женщина и молодой человек. Приехавшие были журналист Мориц Стефан и пикантная Нини Помпадур, без сомнения, связанные после знаменитого ужина таинственными узами любви.