Тайные близнецы Братвы

Фокс Мари

Кьяра смотрит на нас, ее выражение лица мягче, чем я когда-либо видел. Она ничего не говорит, но в ее взгляде мелькает удивление, как будто она не ожидала, что я способен на это.

Лео шевелится у нее на коленях, его маленькая рука неуверенно тянется к машине. Я протягиваю ему руку, сохраняя медленные и обдуманные движения. Он колеблется, его широко раскрытые глаза метнулись к Кьяре за подтверждением, прежде чем он наконец взял ее.

— Хороший мальчик, — бормочу я, наблюдая, как он крепко сжимает машину, обхватывая ее пальцами, словно

это драгоценное сокровище.

Кьяра улыбается ему, целуя его в макушку. — Видишь? Папа не такой уж и страшный.

Ее слова легкие, дразнящие, но в них есть что-то, что заставляет меня взглянуть на нее. Наши глаза встречаются, и на мгновение между нами возникает понимание, хрупкое, но настоящее.

Алиса без предупреждения забирается ко мне на колени, ее маленькие руки тянутся вверх, чтобы обхватить мое лицо. — Папа, — говорит она серьезно, морща нос. — Можно нам блинов?

Я тихонько хихикаю, убирая прядь волос с ее лица. — Думаю, мы можем сделать что-то получше блинов. Посмотрим, что приготовила кухня.

Ее визг восторга заполняет комнату, и она сползает с меня, поднимая Лео на ноги. Вместе они устремляются к обеденному столу, их смех разносится эхом, когда они забираются на свои стулья.

Я следую за ним, оглядываясь назад, чтобы увидеть стоящую Кьяру, выражение ее лица невозможно прочесть, когда она наблюдает за детьми. Она присоединяется ко мне за столом, садясь напротив меня, когда персонал начинает приносить завтрак.

В воздухе витает аромат чего-то сладкого, и когда тарелки поставлены на место, мой взгляд останавливается на блюде передо мной. Французские тосты, золотистые и хрустящие, обмакнутые в молоко и слегка посыпанные сахарной пудрой.

Я смотрю на Кьяру, слегка приподняв бровь. Она избегает моего взгляда, полностью сосредоточившись на отрезании куска для Алисы.

— Французские тосты, — небрежно говорю я, понизив голос.

Ее рука замирает на мгновение, губы сжимаются в тонкую линию, прежде чем она продолжает: — Это любимое блюдо детей.

Я беру вилку, отрезаю кусочек и подношу его ко рту. Вкус насыщенный, молоко смягчает хрустящие края. Я не отрываюсь от нее, пока жую медленно, намеренно.

Наконец ее взгляд поднимается, чтобы встретиться с моим, и я вижу напряжение в ее взгляде, воспоминание о том, что когда-то значило это блюдо, повисшее между нами.

— Это хорошо, — просто говорю я, слегка ухмыляясь.

Она ничего не говорит, снова обращая внимание на детей, но я замечаю слабый румянец на ее щеках.

Пока мы едим, Алиса безостановочно болтает о своих планах на день, оживленно размахивая вилкой. Лео тише, тихонько напевает и ест размеренно, его маленькие руки решительно сжимают столовые приборы. Кьяра сидит напротив меня, ее внимание переключается между детьми, легкая улыбка время от времени дергает ее губы. Я откидываюсь на спинку стула, мой взгляд задерживается на Кьяре. Она хорошая мать. Это неоспоримо.

Катя, сидящая во главе стола, грациозно отпивает

чай, хотя выражение ее лица отстраненное. Наконец, она ставит чашку, и тихий звон привлекает всеобщее внимание.

— Мне скоро нужно будет уйти, — говорит она, ее тон резкий, но не злой. — Есть кое-какие дела, которыми мне нужно заняться.

Кьяра смотрит на нее, и на ее лице мелькает любопытство. — Какого рода дела?

Катя слабо улыбается, но не вдается в подробности. — Те, которые заставляют вращаться наш мир. — Ее взгляд переключается на детей, смягчаясь. — Будьте хорошими для своей матери и отца сегодня, мои дорогие.

Алиса сияет. — Хорошо, бабушка!

Лео торжественно кивает, все еще пережевывая кусок французского тоста.

Катя встает, разглаживает блузку и целует каждого ребенка в голову. — Наслаждайся днем, — говорит она, прежде чем повернуться ко мне. — Серж, я верю, ты со всем справишься.

Я киваю, выражение моего лица нейтральное. — Конечно.

С этими словами она выходит из комнаты, стуча каблуками по мрамору.

На мгновение за столом воцаряется тишина, нарушаемая лишь тихим звоном столовых приборов. Алиса первой разбивает его, пускаясь в очередной рассказ о своей любимой книге, и я слушаю, забавляясь, как она с драматическим колоритом описывает каждого персонажа.

Кьяра молчит, время от времени бросая взгляд на детей, выражение ее лица задумчиво.

— Ты тихая, — говорю я, слегка откидываясь назад и останавливая на ней взгляд.

Она удивленно поднимает глаза, словно захваченная мыслью. — Просто устала, — быстро отвечает она, ее тон ровный. — Это была долгая ночь.

Мои губы кривятся в слабой ухмылке. — Я уверен, что так и было.

Ее щеки краснеют, и она отворачивается, сосредоточившись на разрезании следующего кусочка Лео на более мелкие кусочки.

Вскоре дети заканчивают есть, Алиса подпрыгивает на своем месте, допивая остатки сока. — Мамочка, теперь мы можем пойти поиграть?

Кьяра улыбается ей, хотя в ее глазах все еще есть намек на усталость. — Да, но сначала тебе нужно одеться.

Алиса спрыгивает со стула, хватая Лео за руку. — Давай, Лео!

Кьяра начинает подниматься, но я поднимаю руку, останавливая ее. — Нет нужды, — говорю я. — О них позаботятся.

Она замолкает, слегка нахмурившись. — Что ты имеешь в виду?

— Я нанял няню, — отвечаю я спокойным тоном. — Она будет заниматься такими вещами с этого момента.

Она хмурится еще сильнее, скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула. — Няня, для чего? Я вполне способна сама заботиться о своих детях.

— Твои дети, — повторяю я, мой голос ровный, когда я встречаю ее взгляд. — Дело не в возможностях. Дело в удобстве.

— Им не нужны удобства, — резко говорит она. — Им нужна я.

— Им нужна стабильность, — возражаю я твердым тоном. — Когда происходит все остальное, ты не можешь сделать все это в одиночку.