Те, кого называли богами. Эскиды

Павлова Алина

Подтянувшись поближе к костру, ребята с аппетитом поглощали самостоятельно приготовленный ужин. Аяс неторопливо перебирал струны, тихо напевая себе под нос песню на родном для него языке.

В первое мгновение, Лину показалось, что он ослышался. Нет, паренек пел не на его языке, а на более древнем, почти забытом... Пел про поиски счастья, про темный лес, про песню, про любимую. На несложных припевах, кто-то из ребят даже начал подпевать, и дружное, протяжное "ау" разрезало тишину ночи. А потом была другая песня: про полночь, про лабиринты. Но Лиалин уже не слушал. Теперь

это уже не имело значения. Хранитель точно знал, кто сидит возле него, но отчего-то не было ни ужаса, ни ненависти. В памяти всплыла первая встреча с Шиэлом и сайрийский саркофаг. Почему он раньше не задался вопросом: для чего Варкуле понадобился этот паренек?

Пусть так. Настоящее... Есть только настоящее... Этот вечер. Любимая. Друзья. Аяс... Кто знает, что готовит грядущее? Прове? Возможно... А он не провидец и опережать события не станет.

– Что это за язык?

Аяс глубоко вздохнул, пряча проступившую тоску поглубже, и, отложив витену, протянул руки к огню. Столь многое изменилось в его жизни безвозвратно. Ночами снились родные леса и ребята и навсегда неоконченное суворовское, но утро встречало теплом двух солнц и звуками чужой речи. Будто и не было в его жизни зелено-голубой Земли, родного дома и размеренного прошлого. И только черная форма, спрятанная в чехол в личном шкафчике еще связывала обе его жизни в одну.

– Одной из планет дальнего периметра...

Лин чуть заметно улыбнулся, но комментировать его слова не стал. Дальнего периметра, значит дальнего периметра.

– А можешь что-нибудь на нашем изобразить?
– Гуа осторожно подкинул веток в костер

Аяс поднял перед собой задумчивый взгляд и увидел хмурую Киту, ковырявшую тонкой веткой ямку в песке.

– Почему бы и нет.

Его пальцы забегали по струнам и над берегом разлилась тихая светлая мелодия. Она то нарастала, то становилась тише, то стремилась вперед, то вдруг замирала. И словно рождаемый музыкой, зазвучал голос Аяса:

Скажи моё имя на ранней заре...

Я первым лучом тебя поцелую.

Последней звездой прикасаясь к тебе

Рассветным туманом тебя околдую...

Меня позови среди белого дня...

Я, солнечным светом тебя обнимая,

Ручьем или ветром с тобою играя,

Добавлю тогда в твое сердце огня.

Шепни мое имя, когда тихий свет

Тебя своей тайной в желанья поманит.

Поймешь - этот вечер тебя не обманет.

Узнаешь - запретов для нас больше нет.

Ребята, еще долго сидели молча, прислушиваясь к отголоскам стихшей мелодии.

– А я и не знала, что ты поешь, - выдохнула, наконец, Феста.

– Да я и сам до чего дня лишь догадывался, - неловко отшутиться эскид, не в силах оторвать глаз от Киты.

Райтор перевел внимательный взгляд с Аяса на невесту. И на душе в очередной раз неприятно ёкнуло.

Эшора и Лин сразу после песни ушли вдоль берега.

– Пойду искупнусь, - Соун скинул теплую куртку и направился вслед парочке, однако Райтор тут же последовал за ним.

– Оставь их в покое!
–

тихо, так, чтоб его смог услышать только Соун, попросил он.

– Я хочу лишь искупаться, - рыжий попытался оттолкнуть Райтора, но тот даже не шелохнулся.

– Драки не будет!
– офицер крепко сжал плечи друга и как следует встряхнул, - Она сделала свой выбор!

– Пусть так! Но сначала я подправлю ему физиономию!
– Соун оттолкнул, наконец, пытающегося увести его Райтора и, проваливаясь в песок, двинулся к Хранителю.

Райтор набросился на него и повалил на землю. Послышались глухие удары и сопение. Наконец, Райтор оказался сверху.

– Ну чего ты добиваешься?
– тяжело дыша, шептал Синелло.
– Ты портишь хороший вечер. А драка с Лиалином все равно ничего не изменит! Ну не любит она тебя. Сам не видишь?

Соун ослабил хватку. Какое-то время они устало лежали на песке, пока над ними не склонился Лин.

– У вас все нормально?

– Еле отговорил, - неестественно засмеялся Райтор.
– В холодную воду лезть решил! А где Эшора?

Девушка зябко поежилась и осмотрелась. Так темно... Только вдалеке маячили три знакомых силуэта. Эшора попробовала присмотреться: да что же там у них происходит! Перед лицом замелькала незнакомая физиономия.

Почти неощутимый укол в ладонь подействовал моментально. Закружилась голова, к горлу подступила нездоровая тошнота. Её куда-то потащили... Девушка с силой ударила по вцепившейся в неё руке, но драться сил не оказалось. Ее мутило, голова раскалывалась на части... Отголоски почти отключившегося сознания вопили: не спи! Ты одурманена! но глаза закрывались сами собой. Эшора медленно съезжала по шершавому стволу старого дерева, не в силах заставить ноги держать ее.

– Может, свалишь по-тихому?
– с глухой угрозой предложил родной голос. Эшора глубоко вздохнула и благодарно уткнулась в широкую спину Райтора. Желудок свело в приступе тошноты. Она болезненно захныкала и ... крепкие руки, ласковые руки подхватили ее и уверенно поставили на ноги, бережно обнимая. Запах леса заполнил весь окружающий мир, и Эшора буквально повисла на Хранителе, поняв, что больше не надо защищаться.

Хранитель осторожно приоткрыл закрытые веки любимой и нахмурился: серфин. Яд болотниц! Откуда на Ки'ко серфин?

– Да что ты говоришь!
– шипел незнакомец.

Удерживая Леесу одной рукой, Лиалин обернулся, оказавшись лицом к лицу с... лешим. Он узнал его по глазам - темным и злым, как сама тьма, что его породила. Хранитель передал девушку Райтору и тяжелой походкой направился к нему:

– Что ты здесь делаешь?

Леший испуганно шарахнулся в сторону, неожиданно поняв, кто перед ним:

– Почему ты напал на Леесу? Кто приказал?

Райтор не слышал, о чем говорили чужаки, но невозмутимый вид Лиалина не мог обмануть его. Слишком яркими были эмоции, отражавшиеся в бирюзовых глазах: изумление, страх - секундный, но страх, и угроза. Настоящая реальная угроза... Лиалин двигался медленно, заставляя лохматого старика пятиться и отступать прямо в заросли багрового кустарника.