Те, кого называли богами. Эскиды

Павлова Алина

Длинный широкий коридор уходил резко вниз. Шиэл шел молча, торопливо. Думая о том, что на планете миллионы людей, и это может быть вовсе не его брат... Смотритель отдернул клеенку. Миллионы людей... Миллионы... И только один с крупной родинкой у виска и татуировкой в виде браслета на запястье, точь-в-точь как у самого Шиэла. Синий от холода, с заиндевелыми ресницами. Шиэл смотрел и удивлялся, как изменился брат. Вырос. Голубой иней на волосах подтаял от прикосновения теплых пальцев. Шляпа мягко ударилась о стальную плиту и упала на пол. Опоздал... Смотритель изумленно взирал на странного гостя. Высокий, хорошо одетый, с полным затаенной вины взглядом. Он как две капли воды походил на того, кто лежал перед ним. Только возраст их различал...

И общественный статус.

– На рынке продается девочка, которую он опекал и любил как сестру, - осмелился произнести смотритель и с удовлетворением отметил про себя реакцию незнакомца.
– Место 1538.

Тусклый эншар лениво покачивался над обеденным столом, отбрасывая на стынущие блюда голубоватые блики. Легкая занавеска то и дело взлетала вверх от ночного прохладного ветра. Как обычно палящая жара сменилась к ночи легкой изморосью и за окном, снова шумел дождь. Сэйлина разгладила несуществующие складки на скатерти и выпустила еще два эншара. В комнате значительно посветлело. Табло над входом показало без четверти двенадцать. Молодая женщина глубоко вздохнула, в сотый раз гоня прочь мрачные мысли. Все, что можно она уже переделала: убрала номер, постирала просоленную водой океана форму эскида, сходила в магазин и сама приготовила сначала обед, потом ужин... Шиэл все не шел. Много раз за день она представляла, как распахивается дверь и входит ее любимый со всей своей семьей. Они садятся за стол, счастливые и взволнованные долгожданной встречей, едят впервые приготовленный ею обед... Но двери не распахивались. Много раз она себя успокаивала тем, что необходимо время, чтобы собрать всех. Годы могли сильно раскидать их...

Короткий звонок перепугал ее так сильно, что девушка не сразу сумела встать на ноги.

– Шиэл, - беззвучно выдохнув, Сэйлина набрала код на дверном замке.

На пороге стоял промокший до нитки эскид с маленькой девочкой на руках. Своими синими от холода ручонками она крепко обнимала за шею своего нового хозяина, не совсем понимая, что происходит и почему этот красивый мужчина так необычайно добр с ней.

– А где остальные?
– растерянно прошептала Сэйлина, чувствуя, как садится голос.

Шиэл молча шагнул в теплую комнату, оставляя за собой лужицы мокрых следов.

– Приготовь, пожалуйста, теплую ванну. Олейе необходимо согреться и помыться.

Девушка не стала дожидаться повторной просьбы и через мгновение в душевой комнате зашумела вода.

– Он заплатил за меня, как за взрослого мужчину, - задрав подбородок, девчушка с осторожностью погрузилась в ароматную пену.
– Меня сначала старик купил, но дессе его догнал и предложил в два раза больше. Молодой дессе мне нравится больше, чем старый.

Шиэл сидел, сгорбившись над тарелкой, медленно поглощая остывший суп. Никого не осталось. Рики был последним. Ласковые руки обняли его за плечи. Легкий сочувствующий поцелуй коснулся стриженого затылка.

– Мне так жаль.

Шиэл громко вздохнул и, вдруг крепко обхватив ее бедра, уткнулся ей в живот и беззвучно разрыдался.

– Милый, - Сэйлина едва ощутимо провела пальчиками по волосам любимого, отчего эскид судорожно и глубоко вздохнул и поднял на нее посветлевший взгляд.

– Мы уезжаем на рассвете. Олейя едет с нами.

Девушка взяла его лицо в свои ладони и нежно поцеловала мокрые от слез губы. Если бы только Шиэл знал, как сильно она его любит. Слов таких нет, чтобы объяснить ему. Как жаль, что нет таких слов...

Эшора сладко потянулась и, уткнувшись лицом в плечо спящего Лиалина, крепко прижалась к нему. Сиреневый сумрак рассвета только-только начал бледнеть. Над головами шумел еще сонный лес, и качали закрытыми головками белоснежные ромашки. Девушка нащупала в своих волосах цветок Лады и, осторожно

выпутав его из взбитых прядей, положила на грудь Хранителя. Вокруг было так тихо и спокойно, что душа отказывалась верить, будто может быть по-другому. Пробежал по макушкам древних сосен утренний ветер, поалели и растаяли на востоке ночные облака. Полыхнуло робкими всполохами еще сонное солнце... И приподнявшись на коленях из травы, Эшора встретила первый в своей юности рассвет на родной планете. Ромашковое поле вздохнуло, встрепенулось, и воздух оросился миллиардами сверкающих бриллиантов. Роса ... Холодная утренняя роса с хрустальным звоном вновь оседала на вздрагивающих лепестках и сверкающими искрами стекала по стебелькам в траву... Или повиснув на самом краешке листа, тянулась к земле... тянулась-тянулась, и вдруг срывалась вниз, чтобы разбиться на триллионы сияющих брызг... В голове роились сотни мыслей... Как жаль, что Лин был у нее не первый... Ее рука скользнула ему под рубашку... А может и к лучшему... Пальчики скользнули вверх и замерли, нащупав грубые рубцы. Ее рук дело. Не рассосались... Эшора отрешенно смотрела, как мирно вздымалась грудь спящего Хранителя и вспоминала его руки, его губы... И с ужасом осознавала, что ударь она его чуть выше, и уже никогда бы не узнала ни его, ни себя...

Лиалин перевернулся на бок, подгребая Леесу под себя. Девушка ласково провела по его волосам:

– Нам пора.

Не открывая глаз, Хранитель отрицательно качнул головой:

– Без нас там ничего существенного не произойдет, - и лениво улыбнувшись собственной наглости, зарылся в ее волосах.
– Пусть подождут.

– Пусть, - безвольно согласилась она, прикасаясь к его губам.

Лано рывком распахнул двустворчатые окна, подставив мокрое лицо холодным порывам ветра. Устал... Вечная, не проходящая усталость. И напряжение ... Зачем отец требует невозможного? Он все равно не сумеет быть ему подмогой. Тем более теперь... Остро кольнуло в груди. Лано судорожно вздохнул. В его организме что-то происходило, что-то неподвластное ему самому. Медленно, но неотвратимо он менялся. Рассматривая свои руки, Лано не расслышал тихие шаги матери.

– Лано?!
– полный изумления и радости шепот для него прозвучал подобно грому.

– Правительница?
– Лано попытался принять свою обычную студенистую форму, но тело отказалось слушаться.
– Как ты вошла? Я запирал дверь! Я знаю!

Иса недоверчиво и восхищенно смотрела на своего первенца и не могла налюбоваться: высокий статный, словно молодое деревце, он затравлено смотрел на нее своими темно-синими глазами, волнистые пряди черных непослушных волос падали на красивое чуть вытянутое лицо, скрывая бледный румянец. Мучительный стыд застыл во всей его позе.

– Как же ты хорош!
– прошептала женщина и кинулась ему на шею. Ее руки прижались к его плечам, ласкали его лицо, волосы, - Сынок... сынок... Я и мечтать не могла, что обниму тебя когда-нибудь!

Лано неуверенно обнял мать. Сначала осторожно, а потом крепко. Он ощутил ее дыхание, запах ее волос, трепет ее рук. И вдруг со всей ясностью осознал: каков на вкус мир предков. Понял, отчего их отцы так горевали об их жизнях. Запахи, прикосновения, голод, сон - у них все - абсолютно все!
– по-другому!

– Я так рад, что ты пришла, - запинаясь, произнес он.
– Я рад. Мне многое надо у тебя спросить, но и рассказать - не меньше... Это так странно...

Взгляд Правителя бесцельно блуждал по теплому черному бархату ночного неба. Редкие яркие вспышки разноцветных огней недвусмысленно указывали на всю особенность этой ночи. Под сапогами из хорошо обработанной кожи опеча стелились первые робкие ростки будущих непроходимых дебрей. Память относила Правителя все дальше в прошлое, когда измотанный войнами и долгими поисками народ-отщепенец решил осесть на Сайрийи - Вечерней звезде, как назвал ее тогда Асень...