Театр тающих теней. Под знаком волка
Шрифт:
И замечает между рассыпавшихся конфет и пряников отчетливый след сапога. Не детского сапога. С вечера его здесь не было.
Снова здорово! Даля Петербург — Москва. Лет за десять ДО…
Удар по голове сзади, откуда не ждала. Вглядывалась в подворотню, из которой мог появиться Черный, а ударили со спины.
Падает. Не видит, кто бьет, только чувствует еще несколько ударов — по бокам и по голове.
И голоса. Женские:
— Так те! Сука! Так! Стерва…
— Вставь ей! Вставь,
— Блять! Линяем!
И тишина.
Только голова гудит и перед глазами темно.
Доооолгая тишина. Или ей только кажется, что долгая? Время растворилось.
Кто-то склоняется над ней, переворачивает на спину.
Кто-то черный? Или это черно у нее в глазах? Тот, кто распугал ее мучительниц. Или, наоборот, кто наслал их на нее.
Тот Черный человек, которого она так судорожно испугалась и от которого пыталась скрыться, чтобы зайти в галерею с другого входа?
Спас ее? Или подставил под удар.
Этот кто-то подхватывает ее и куда-то несет…
Куда?
Шаг.
Еще шаг.
Еще несколько шагов.
До машины? Чтобы похитить?
Всё же так называемый муж нанял кого-то? Неужели она до такой степени в нем ошиблась?! Ладно, для секса ему не нужна, но чтобы голову проломить и таким жутким образом похищать?
Опускает. Похоже, не в машину — в машину надо еще запихнуть, а сейчас просто опускают.
Чуть приоткрывает глаза. Видит дверь черного хода, и чья-то рука в черном звонит в эту дверь. И исчезает.
Шаги становятся тише. Почти не слышны.
Закрывает глаза.
— Гляски откой!
— Откивай газьки!
Маня и Аня дергают ее за руки и за уши. Значит, она жива. И лежит не на пороге черного хода, где ее положили. На диване. И все собрались вокруг — Женя, Аня с Маней и даже доселе лишь раз почти брезгливо взглянувшая на нее Лика — что такой королеве такая серая мышка, как Даля? Точно, мышка… под креслом королевы…
Pussy cat, pussy cat, where have you been?
I’ve been to London to look at the queen…
Женя занимается с девочками ранним развитием. Эти две крохи постоянно требуют, чтоб им читали книжки, сами показывают буквы и слоги и лопочут стишки и на русском, и на английском. Пока ехали в поезде, они раз по двадцать каждая заставляли Далю читать книжку английских детских стишков в оригинале и в переводе Маршака. Так в голове и осталось это a little mouse under her chair. И она как та мышка. А Лика почти английская королева. Что ей мышка? Что ей Даля?
— Жива?
Женя склоняется над ней.
Кажется…
— Кто тебя так?
— Черный…
— Что черный?
— Кто черный? — переспрашивают Женя и Лика.
И даже девочки начинают щебетать, каждая по-своему смешно коверкая слова: «Чёлный! Чёний!»
А что ответить? Что убийцу, или не убийцу, но всё равно жуткого Черного человека на хвосте в Питер привела? Зачем пригревшей ее Жене такое счастье
Рассказать, что за ней охотятся, так и всей Жениной доброты не хватит. И куда ей тогда идти? У нее же даже нет денег на билет до Москвы.
Промолчать? А если из-за нее пострадают девочки? Или Женя? Или даже Лика?
Значит, сказать…
Едва выговаривая звуки — губы перестали шевелиться и звуки не складываются в слова, — говорит. Рассказывает про одного и того же Черного человека, которого видела на остановке позавчера, в московской галерее вчера. Испугалась, причастен ли он к смерти случайного посетителя, не подсыпал ли чего в воду, которую тот выпил?
— У того посетителя гипогликемическая кома случилась, мы уже знаем результаты вскрытия, твой Черный ни при чем, — отвечает Женя.
— Всё равно странно — один и тот же тип, если Даля от страха не перепутала, позавчера и вчера в Москве в твоей галерее, сегодня в Питере и снова у твоей галереи, — пожимает плечами королева-Лика. — Питер с Москвой — города не маленькие для таких совпадений.
Она права. Для простых совпадений многовато получается. И это Даля же еще не рассказала о мужчине, попавшем сейчас под колеса машины, вместо которого чуть под эти колеса не попала она сама, не подхвати ее некая Чука. А неизвестного мужчину никто не подхватил. Напротив, толкнув в спину Далю, толкнули и его, и он под машину вылетел. И теперь мертв. Наверное. «Скорую» она не дождалась, но и без того было ясно, что после такого хруста костей выжить невозможно.
— Неужели опять всё начинается, Жень?! — восклицает Лика. — Сколько можно! И года без страшилок не проходит…
— Да ладно! Почти четыре спокойно протянули. Последний раз меня так пугали на сносях, а Марусе четыре года уже исполнилось. То есть Ане и Мане уже исполнилось четыре, — поправляет сама себя Женя.
— Кто пугал? — спрашивает Даля.
— В том и дело, что она… — кивок красивой Ликиной головы в сторону Жени, — …каждый раз понятия не имеет, кто ее пугает. Потом выясняется, что выслеживали не ее, но убить много раз могли именно ее. То из-за жемчужины, то из-за чужого ребенка.
— Не из-за жемчужины, а из-за внушительного счета, который филиппинская диктаторша оставила прежнему хозяину моей квартиры [11] .
Это Женя так непонятно объясняет или Даля после удара плохо соображает?
Лика вполне соображает, кивает, и в роскошной медной рыжине ее волос играют лучи неяркого света, пробивающиеся сквозь стекла витрины.
— Если бы ты нишу с тайником во время ремонта не нашла, я бы и не знала, за что меня преследуют, — продолжает Женя.
11
Об этом рассказывается в книге Елены Афанасьевой «Ne-bud-duroi.ru». М., 2004 г.