Театр тающих теней. Под знаком волка
Шрифт:
— И как же появился на свет младший герцог? — спрашивает Карлица, дабы увести разговор в сторону с опасной темы.
Небылицу эту про странное якобы рождение «младшего Герцога» она слышала несчетное число раз. Спутанное сознание Герцогини цепляется за какую-то, запутавшуюся в ее сознании, историю и на ней зависает. Едва закончив рассказ на эту тему, Герцогиня немедленно начинает его снова и снова. Будто впервые. И истово обижается, если кто-то пытается ей сказать, что только что всё это уже слышал.
— Что вы придумываете? Это же надо такое придумать! И стыда так врать у
И через минуту-другую опять:
— Младший Герцог из меня просто вывалился. Во время большого стояния в честь годовщины вступления Его Величества на престол. Его Величество только вышел в зал, как шлёп! Младший Герцог выпал из меня и запутался в юбках…
Никакой «младший Герцог» из Герцогини на пол во время «великого стояния» не вываливался. Нет у герцогской четы наследников. Бог не дал. Может, поэтому и привязалась Герцогиня к «своей мартышке», вечному ребенку, дышащему ей в пупок, и держала ее при себе. Или последнее время уже «ее мартышка» держала старую герцогскую чету при себе. И подкупала, пугала, карала, утаивала, лишь бы страшная тайна ее некогда обожаемой Герцогини не стала достоянием всего двора.
Иной день в голове Герцогини что-то поворачивалось, становилось на место, и она, шествуя под руку с Герцогом по анфиладам дворца, растерянно оборачивалась по сторонам, не узнавая лиц новых и не находя многих из тех, кто был вокруг нее все эти годы.
— Где все?
В эти минуты она напоминала треску, выброшенную на берег и судорожно глотающую ртом воздух, пока Герцог не поднесет ей нюхательные соли.
— Где Второй Первый? Где Вечно Второй? Где Тощий? Где Толстый?
Хлопала Герцогиня пустыми веками — ресницы давно исчезли.
— Как «умер»? Когда?
Глаза как тарелки.
— Голова ничего не соображает… Где все? Никого не узнаю…
При виде этих больших рыбьих глаз растерянной Герцогини Карлице кажется, что пусть уж она пребывает в своем счастливом неведении и уверяет их, что Его Величество Филипп только что вышел. Главное, чтобы этого не слышали те, кому этого слышать не нужно. Всё остальное она, Карлица, сделает сама. На то она и Первая Дама двора. Она, Карлица — Первая Дама королевского двора!
Сейчас оденется — за Герцогиней бежала, едва накинув шелковый халат, оденется и пойдет к королеве Марианне. Дела не ждут.
Сбрасывает на пол халат — из одного персидского халата придворная швея сделала целых два для нее. Смотрит на себя вниз. Ничего нового.
Живот торчит. Ножки, как были тонкие как палки, так и остались. Груди появились. Подаренное королевой кольцо на цепочке между ними болтается. Колечко с красным камнем, которое когда-то сам король Филипп носил — подарок его тетки Изабеллы Клары Евгении, ее вензель ICE на внутренней стороне выгравирован. Теперь кольцо всегда с ней. Только с любого пальца спадает, велико. Так и носит его Карлица на цепочке между грудей.
Слишком поздно появились груди. Ни разу в детстве и юности Карлица не смотрела на себя в зеркало без одежды — сгорела бы со стыда. Не то что эти, нынешние. Глазом эта толстая Эухения
В детстве груди других карлиц на их портретах придворного живописца Диего, сеньора Веласкеса, вызывали у нее интерес больше, чем всё остальное. Груди у них были, и Карлица ждала, что и у нее будут. Все говорили, вот придут крови, и груди вырастут.
Но крови пришли. У всех прислужниц, у которых крови пришли в один год с ней, груди как тесто в огромном чане дворовой кухни на Пасху — сначала почти на дне, а после, глядишь, и шапка высотой в два чана.
Все заказывали у придворного корсетного мастера все новые и новые изделия с всё более и более округлыми формами. И только ей новые корсеты были не нужны. Груди подались было в рост в первый год кровей, доползли с размера вишни до размера сливы и замерли. Всё!
Так и оставались сливами, до тех пор, пока на старости лет Карлица ни растолстела. И груди стали грушами. Висят как две груши. Только кому они теперь нужны.
Замуж «свою мартышку» Герцогиня выдавать не спешила.
— Зачем тебе замуж? Тебе не рожать! Куда таким, как ты, рожать-то! Покувыркаться с таким же, как ты, захочется — кувыркайся. Но замуж зачем? Перед алтарем таким, как ты, стоять — бога смешить!
Карлица запомнила — таким, как она, замуж не надо! Детей ей не рожать. Кувыркаться можно. Попробовала однажды в юности с королевским карликом. Не понравилось. Больно, и всё.
И что это другие вокруг постельных дел так маются? Как сухой палкой тебе внутрь тычут. Может, у нормальных всё по-другому? Королева Марианна долго от супружеского долга с Королем уворачивалась, только, чтобы наследника родить, а все остальное ни-ни, а после с фаворитами во вкус вошла. Такая томная просыпается по утрам. Вся жаркая. Вся сладкая. Не подумаешь, что ей сухой палкой внутрь тыкали.
Дело не в карлике, с которым она в первый раз попробовала, после чего расхотела навсегда. Не только с карликами так. Был еще раз. После немилости Королевы, вошедшей во вкус власти и разозлившейся на изменившего ей фаворита Рикардо, которого сама Карлица в королевскую постель подложила и фаворитом Регентши сделала.
Идеально интригу выстроила. Знатный ёбарь ночи с Марианной проводит, она, Карлица, утром у разомлевшей Регентши нужные бумаги подписывает и нужные решения ей в голову вбивает. Всё идеально было выстроено. Если бы мужики думали головой, а не…
Занесло того фаворита в заоблачные выси, и всё ему было мало. Переёб всех дворовых девок и дам света во всех углах Эскориала. Карлица концы в воду прятать едва успевала. Один раз не успела, делами Кортесов и самой Королевы занималась, чтобы не отстранили Регентшу от власти раньше времени.
И как назло, всё сразу — и Голландская война с Францией, даром что у Королевы там все свои, двоюродные. И восстание в Мессине. И возмущенные Кортесы. И с Португалией что-то делать нужно — то ли воевать, то ли мириться? А тут еще и этот новоявленный жеребец! Корпел себе в Приемном Покое, там и сгнил бы в пыли и бумажной волоките, но Карлица его на свет божий вытащила, в постель Королевы подложила, а он свой хер унять не смог!