Театр Тьмы
Шрифт:
Но потом что-то во мне изменилось. Я почувствовала волчий голод по информации. Страх и неуверенность покинули мою душу. Схватив ракетку мертвой хваткой (до белых костяшек пальцев), я снова приготовилась биться.
– Том, а как ты думаешь, актерами рождаются или становятся?
– Бывает и то и другое. Есть гениальные актеры. И они явно ими родились. А бывают таланты, которые упорно работали.
– Получается, гениям не нужно учиться актерскому мастерству?
– Нужно. Без наставника ни один начинающий актер не сможет доползти даже до третьесортного уровня. Когда ты пробуешь себя в творчестве, рядом с тобой должен стоять человек, который в случае чего подстрахует, чтобы ты не свалился и не расшиб себе лоб. Это как мама и малыш.
– А кто был твоим первым наставником?
– Актер Большого Королевского театра Шотландии Уильям Теккерей, близкий друг моей матери, великий человек, как и она сама. Уильям подарил мне книгу русского актера Константина Станиславского «Работа актера над собой» и, когда я прочитал ее от корки до корки, стал заниматься со мной и помогать перевоплощаться в других людей. Потом я оказался в «GRIM’е». В этом театре моим «отцом» стал наш художественный руководитель, очень талантливый человек. Именно он научил меня чувствовать персонажей так, как себя самого. Он учился по системе Станиславского и Михаила Чехова. Неизменных классиков актерского искусства. Если ты придешь на наши спектакли, думаю, сразу поймешь, о чем я говорю.
– А кто сейчас ваш художественный руководитель? В интернете о нем упоминается вскользь. Как и о его предшественниках. Ни одного интервью, чтобы изучить человека, – договорив, я скованно улыбнулась.
– Его зовут Ред. Он не любит журналистов и их бесконечные вопросы, – спокойно ответил Том. – Ничего личного, Сара. Просто у него такая жизненная позиция. Он не переносит славу и служит только театру и искусству.
– Надо же, бывают и такие люди, – задумчиво заметила я, вспоминая звезд инстаграма. Почти все селебрити нашего времени раскручивали себя в интернете, лишь бы пробудить интерес у публики. Только труппа театра «GRIM» не гналась за успехом. У них не было даже единой странички в социальных сетях. Только личные, для переписок.
– Ред старой закалки.
– Очень взрослый?
– Скорее очень консервативный.
– Давно Ред занимает пост художественного руководителя?
– На этот вопрос лучше всего ответит он, – многозначительно протянул Том.
– Но ведь он не дает интервью, – напомнила я.
– В порядке исключения может.
Мы замолчали. Каждый думал о своем. Я постоянно спрашивала себя: «Почему этот театр не вызывает одобрения?». Что-то с этими ребятами было не так, но я не могла понять, что именно. Если их руководитель-консерватор не хотел встречаться с прессой, это еще ни о чем не говорило. Да и дело было не в отношении этого театра к СМИ, а в другом. В чем-то, пока недоступном мне.
– Расскажешь, что нового вы покажете лондонскому зрителю? – задала я легкий вопрос. Разговор подходил к концу, а у меня в руках были всего лишь неясные обрывки чужой жизни. Хотелось заполучить хоть какой-то эксклюзив.
– Конечно.
Том окунулся в рассказ про спектакль, который месяц назад дебютировал на сцене в Польше. Актер снова затараторил, как моя подруга, а я лишь кивала головой и говорила «угу» всякий раз, когда чувствовала, что нужно подать знак, что я слушаю. Разговор затянулся еще минут на двадцать. Он был пропитан творчеством, глубокими мыслями и вдохновением. Том отбивался от каверзных вопросов, но на психологические и творческие отвечал с воодушевлением. Он делал интервью особенным и сильным. Он поднимал темы о жизни актера, трудностях, с которыми сталкивается день ото дня. Оказывается, классической зарплаты у актеров «GRIM’а» не было, и труппа кочевала из одного города в другой, живя на кассовые сборы. Фантастика. Я не поверила словам Тома, но промолчала, дожидаясь лучшего времени для денежного вопроса.
Потом Том начал рассказывать о коллегах. Я узнала каждого актера с флаера с новой, интересной стороны. У всех были прозвища.
Пока Харт рассказывал о труппе, я держала в руке флаер и вглядывалась в лица мужчин, понимая, что они пленят. Это были
Первый актер, который показался очень суровым на вид, таковым и был. Его звали Орсон Блэк, но все обращались к нему по прозвищу «Барон». Мужественный и сильный, по словам Тома, он был неприступным и холодным, как айсберг в океане. Барон был самым старшим актером труппы. Недавно ему исполнилось 45 лет. И его прозвище никак не связано с аристократией, заметил Харт.
Актера с рыжей шевелюрой звали Чарли Уилсон. 35 лет, получил прозвище «Ирландец» из-за места рождения. Он был противоположностью Барона. Веселый, озорной, комичный, светлый и приветливый.
– Ирландец – настроение всего театра, – засмеялся Том. – Без него мы бы все переругались.
Близнецов звали Отис и Деймон Фишеры. Отис был младшим.
– Казанова еще тот. Не может пропустить мимо себя ни одной юбки.
Отис одаривал всех девушек и женщин комплиментами, и поэтому имел много поклонниц. Деймон, – старший – в отличие от брата, оставался сдержанным и неприступным. Много лет назад он отдал сердце театру, и его больше ничего не заботило в жизни. Он не купался в женском внимании, и иногда пугал актеров грозным видом. Любил много читать и в свободное время ходил в кино.
– Мой лучший друг в труппе – это Дэвид Мосс, – сказал Том, а я посмотрела на длинноволосого парня, который напоминал модель. – Он старше меня на год. Мы вместе играем в спектакле «Косметика врага 9 ». Он хороший парень, правда иногда раздражает.
– Чем?
– Да циник он еще тот. Ред нашел его в цирке. Он был помощником клоуна – своего отца. Собирал разную атрибутику с манежа. Дэвида никто не уважал, многие откровенно издевались, отец ничего не мог с этим поделать — сам был не первым человеком в том заведении. Детство сильно сказалось на характере Дэвида. Кстати, прозвище у него «Циркач».
9
«Косметика врага» роман бельгийской франкоязычной писательницы Амели Нотомб (род. в 1966 году). Сюжет: в аэропорту случайно встречаются два человека, между ними возникает диалог, кажущийся поначалу пустой болтовней. Но постепенно взаимосвязь между ними становится все очевидней, разоблачения – все ужасней.
– А какое у тебя прозвище? Или у тебя его нет?
– Есть. Бармен.
– Бармен?
– Да.
– А почему?
– Ред встретил меня, когда я работал в захолустном пабе в Уэльсе. Это были сложные времена. Я не хочу о них говорить.
Я молчала, не зная, что сказать. Как Том оказался в Уэльсе, когда рос в Шотландии?
– Ох, Сара, я бы поговорил с тобой еще, но мне уже пора, – Том нарушил тишину бодрым голосом. – Перед сном хочу прогнать текст завтрашней роли.
– Да, конечно, – я пробежалась взглядом по заметкам в ежедневнике и с облегчением вздохнула: я задала все вопросы, которые хотела. Пусть на многие не получила тех ответов, на которые рассчитывала, но, в целом, интервью получилось содержательным и глубоким. Вечные темы о работе, любви к искусству и трудностях бытия, которые мы обсудили с Томом, в статье должны были иметь выигрышный вид.
Мы попрощались, и я отключилась.
После интервью я жалела только об одном. Том был в Рединге. А я так хотела сходить на их спектакль, чтобы собственными глазами увидеть то, о чем рассказал актер. Хотелось посмотреть на Барона, Ирландца, Близнецов и Циркача. И на него – Бармена Тома Харта. Хотелось взглянуть на них, чтобы, в случае провальной игры, написать, что ничего особенного в «GRIM’е» нет. Просто кучка бесталанных и самовлюбленных мужчин.
Но у меня не было времени на поездку в Рединг. Работу в кофейне никто не отменял. Да и на написание интервью оставалось всего два дня.