Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930
Шрифт:
Марков видит роль деятельного присутствия Сулержицкого в том, что «он пронизал театральную работу внеэстетическими струями. Основная тема его постановок – очищение и оправдание человека». Докладчик уверен, что «система» Станиславского углублена Сулержицким в том же направлении «оправдания» актера-лицедея и восстановления единства в творческой личности. Центр его работы в период руководства Первой студией ложится на воспитание актера. Он дает актерам «внутреннюю установку на творчество <…> и пытается связать актерскую работу с жизнью, которую <ведет> вообще всегда актер».
Главный вопрос, по поводу которого спорят присутствующие, – причины самого появления Студии. «И. А. Новиков не считает верным высказанное докладчиком утверждение о связи появлений студий с обострением философских и этических вопросов эпохи. Этот факт возможно объяснить более простыми принципами, напр[имер], тем, что подрос молодняк».
178
Прения по докладу П. А. Маркова. Протокол № 6 от 12 февраля 1925 г. // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 11. Л. 28–28 об.
В тот же день, 12 февраля, подсекция принимает решение учредить при Теасекции Общество им. В. Ф. Комиссаржевской. (Само же учредительное заседание назначается месяцем позже, на 16 марта 1925 года.)
19 февраля М. М. Морозов рассказывает о принципе маски в итальянском театре импровизации.
23 февраля 1925 года Теасекция совместно с Театром имени Комиссаржевской проводит торжественное пленарное заседание памяти актрисы. Доклад делает Г. И. Чулков [179] . Кроме научного мероприятия, при деятельном участии жены Г. Г. Шпета устраивается еще и благотворительный вечер памяти Комиссаржевской (нужно собрать деньги на отправку за границу родственников актрисы).
179
Чулков Г. Комиссаржевская. Программа речи. Выступление на Пленуме Теасекции 23 февраля // Ф. 941. Оп. 2. Ед. хр. 2. Л. 48.
В феврале специальное пленарное заседание отдано обсуждению «Горя от ума» во МХАТе. 12 февраля литературовед Н. К. Пиксанов читает доклад «„Горе от ума“ в Художественном театре», а 23 февраля, теперь на Литературной секции, рассказывает об «Идеологии „Горя от ума“» [180] .
19 февраля приходит печальное известие о смерти М. О. Гершензона [181] .
Еще в начале декабря прошлого года руководитель Теасекцией Филиппов сообщал о предпринимаемой ГУСом работе по подготовке программы для академических театров. 5 февраля 1925 года Филиппов передает конкретное предложение руководства: заняться «выработкой репертуара для академических театров по заданию ГУСа» [182] .
180
Пиксанов Н. К. Об идеологии «Горя от ума». Доклад, прочитанный на заседании Литературной секции РАХН // Ф. 941. Оп. 2. Ед. хр. 2. Л. 89.
181
Гершензон Михаил Осипович (1869, Кишинев – 19 февраля 1925, Москва), историк литературы и общественной мысли, философ, литературовед, публицист. Инициатор сборника «Вехи» (1909). Выступал за четкое отделение изучения истории общественной мысли от истории литературы как художественного творчества. В преподавании литературы (в частности, творчества Пушкина) выдвинул идею «медленного чтения», сегодня переживающую свое второе рождение.
182
Протокол № 5 // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 11. Л. 24.
Подсекция откликается: «Считать возможным взять на себя эту работу». И уже в первые месяцы 1925 года Теасекция приступает к составлению (желательного) репертуара для актеатров. Готовятся специальные списки, которые и рекомендуются театрам для постановки. Казалось бы, ничего дурного в этой квалифицированной консультационной работе нет. Хотя неизвестно, происходило ли это по просьбе театров или по указаниям сверху? Трудно представить себе, что работающая в это время режиссура (Станиславский, Немирович-Данченко, Мейерхольд либо Таиров) нуждалась в подобных советах.
Из протоколов нескольких заседаний подсекции
Специальная комиссия по составлению репертуара для актеатров сообщает, что списки намерены составлять «по народам и эпохам». Выработка списка средневековых пьес поручается знатоку европейской литературы и полиглоту Б. И. Ярхо [183] , русского театра – Н. Д. Волкову. Сначала появляются рекомендательные «типовые списки» пьес. Но уже 11 марта задача уточняется: необходимо «особое внимание обратить на приискание пьес, идеологически соответствующих нашей современности» [184] . А 26 марта 1925 года запись сообщает, что по указаниям ГУСа пьесы будут делиться на группы «А» и «Б» [185] .
183
Ярхо Борис Исаакович (1889, Москва – 1942, Сарапул), филолог-медиевист, фольклорист, теоретик и историк литературы, переводчик-полиглот (владел двумя десятками языков). После окончания историко-филологического факультета МГУ стажировался в Гейдельбергском и Берлинском университетах. В 1922–1930 годах – сотрудник ГАХН. В 1935 году арестован по «делу словарников». В 1938 году вышел на свободу. Умер в эвакуации от туберкулеза, развившегося в заключении.
184
Протокол № 8 // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 11. Л. 34.
185
Там же. Протокол № 10. Л. 2.
Это означает, что хорошо известные историкам отечественного театра Репертуарные указатели, запечатлевшие деление художественных произведений на «идеологически приемлемые» и неприемлемые вовсе, вырабатывались сотрудниками Теасекции, специалистами высокого уровня, разделившими Шекспиров, Мольеров и Ибсенов по степени их полезности новой власти. Для этого нужно было согласиться с тем, что подобная сортировка возможна, принять критерии этого деления. Вместо того чтобы попытаться объяснить нелепость идеологического подхода к произведению, дисциплинированно это осуществили, признав – по умолчанию, – что такая-то пьеса достойна одобрительной ГУСовской литеры, а другая – нет, выполнив идеологическую сортировку на овец и козлищ.
Так исподволь закрадывается подмена целей работы ученых, происходит интеллектуальная и моральная порча специалиста, его мышления, видения предмета, двигаются (смещаются) рамки профессиональной работы. При обсуждении пьес речь идет не о достоинствах вещи, поэтике, композиции и прочем – а о ее нужности либо бесполезности, даже «вредности» идеологическим веяниям времени. Понимали ли происходящее сотрудники Теасекции уже тогда, в эти месяцы? Либо медленное вползание новых, ранее неизвестных критериев в сознание происходило почти незаметно?
Списки рекомендуемых авторов еще не раз обсуждаются и пересматриваются, в них вносятся изменения. Так, после споров, 9 апреля пьеса «Бешеные деньги» Островского из категории «А» перемещается в категорию «Б» [186] . Это та самая снисходительная литера, под которой впредь будут выходить в свет все драматические сочинения Булгакова. Литера «Б» сообщала, что данное произведение «вполне идеологически приемлемое и допускаемое беспрепятственно к исполнению». Обычно это трактовалось как запрещение к постановке в рабочих районах и скорее настораживало, чем привлекало театры.
186
Там же. Протокол № 12. Л. 48.
4 мая Филиппов докладывает о новом совещании ГУСа по репертуару, и протокол № 13 сообщает о появлении еще и литеры «С». Теперь пьесы иностранных авторов необходимо разбить уже не на две, а на три категории. Осуществление этой, по своему хитроумной задачи поручено Полякову, в сравнительно недавнем прошлом – издателю декадентских «Весов» и владельцу издательства «Скорпион», тонкому ценителю новой европейской драмы, переводчику драм Гамсуна.
На том же заседании решено организовать обсуждение нашумевшей мейерхольдовской премьеры – «Мандата», с важным уточнением: «придать обсуждению характер не описательно-монографический, а общественно-декларативный» [187] .
187
Там же. Протокол № 13. Л. 50.