Театральные подмостки
Шрифт:
Как только Ксения замолчала, тут же закричали "горько". Кричали исступлённо и надсажено, орали до одури и хрипоты, и Лера старалась громче всех. Старик жених шамкал беззубым ртом, пялил свои слезящиеся мутные глаза и корчил корявую улыбку, а Ксения, оперев локти о стол, закрыла лицо руками и плакала навзрыд.
К счастью, я проснулся, так и не узнав, чем закончилась свадьба. Но и увиденного хватило, чтобы впасть в отчаянье.
Эх, как всё-таки ответственны наши жизненные решения! Мы кричим: "Это моя жизнь! Как хочу, так и живу!" Я искренне думал так же, считая, что вправе распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. Конечно, свобода выбора и впрямь высшая ценность. Так-то оно так, но в
Я не мог успокоиться и всё вышагивал взад и вперёд по сцене. Я вдруг вспомнил автобиографическую (ну, или почти) повесть К.Г.Паустовского "Беспокойная юность". В этой книге тоже очень странная и удивительная любовь между писателем, тогда ещё молодым Костей, и медсестрой Лелей.
Леля любила, как может любить только женщина, трепетно и тайно, не требуя ничего взамен. А Костя был чересчур сдержан, без всяких искр из глаз и проявлений безумства. Правда, до тех пор, пока Леля не умерла от чёрной оспы...
Меня всегда удивляло, почему режиссёры обходят эту необыкновенную историю любви. Книга полна жизни и событий. Жадность и продажность высокопоставленных вельмож, поставлявших на фронт бракованные снаряды, от которых разрывались дула у орудий. Отчаяние солдат, которым просто нечем было воевать. Бездарное командование, с его изменами и предательствами. Бессмысленная война, с её неисчислимыми убитыми, искалеченными и ранеными. Смерть ни в чём не повинных людей -- детей, женщин, стариков. Обезумевшие и голодные беженцы. Страшные эпидемии, опустошающие целые деревни. Больные дети, которым невозможно помочь. Сироты, потерявшие своих родителей и напуганные до смерти этой войной. И есть любовь, трагическая и таинственная, когда и он, и она не решаются признаться. Отодвигают все свои стремления, мечты и чувства куда-то далеко, отдавая всю свою жизнь больным и раненым. Отодвигают до тех пор, пока, как говорится, смерть не разлучила...
Я прочитал эту книгу в далёкой юности, и тогда смерть влюблённой девушки Лели меня сильно потрясла. Я сокрушался над несовершенством мира, над вопиющей несправедливостью и почему-то решил, что было бы гуманнее, если бы они умерли вместе, как Ромео и Джульетта. Мне казалось странным, что Костя не заразился чёрной оспой. Он вёл себя безрассудно и совсем не берёгся, как будто искал смерти. В этом я видел кривую усмешку судьбы, которая берегла его для каких-то своих наблюдений и опытов, или просто ради развлечения. Я поражался каким-то неслучайным стечениям обстоятельств и везде видел могучую руку судьбы. Той всесильной судьбы, которая не потакает человеческим желаниям, а всю дорогу гнёт свою линию и мечтает, как бы кого-нибудь из влюблённых на тот свет отправить. Я находил зловещий умысел и в том, как сводила судьба влюблённых и разводила. После Одессы мне казалось, что они расстались навсегда. И всё же они встретились, чтобы оказаться вместе в деревне, где чёрная оспа не оставляла никаких шансов. И судьбе, довольно потирающей руки, оставалось только выбрать: он или она? А потом, когда уже ничего нельзя поправить, эта самая судьба садится в сторонке и думает: что же я наделала? Что на меня нашло?
И вот сейчас на этом свете я вспомнил эту книгу и роптал: почему нас с Ксенией судьба не заставила встретиться? Разве нельзя было толкнуть меня более настойчивей? Почему я умер так глупо, а не на руках моей любимой?.. И почему жребий пал на меня?.. Я старался всеми фибрами души почувствовать Божий промысел, но видел лишь прихоть судьбы и роковое стечение обстоятельств.
Вдруг я услышал шорох. Повернул голову и увидел в первом ряду партера таинственную рыжую кошку. Теперь она, казалось, смотрела на меня с жалостью.
Явление 11
Безголовый
Я долго не отводил глаз, и кошка, видимо не выдержав, спрыгнула вниз и убежала. И в этот расчудесный момент всё перед моими глазами поплыло. А когда зрение вернулось, я увидел, что нахожусь в самой настоящей церкви -- ну да, никаких бутафорских декораций и зрительного зала. Я стою перед иконой Ксении Петербуржской, а посреди храма идёт венчание.
И только я посмотрел на жениха и невесту, сердце моё поперхнулось, а по спине мурашки сыпнули. В женихе я увидел самого себя, а в невесте узнал Ксению.
Я смотрел на Ксению, светящуюся в сеянии свечей, на её такое любимое и родное лицо, и не мог оторвать глаз. ""Пары соединяются на небесах", -- вспомнил я известное изречение и подумал: -- Мы венчались на небесах, а в жизни так и не встретились". И венчались, кажется, давно. Выглядел я гораздо моложе. Наверное, это случилось, когда я первый раз увидел милую Ксению, -- примерно восемь лет назад.
Да, я сразу понял, что это видение из какого-то таинственного прошлого, странного и необъяснимого, которое так и не стало реальностью. Удивился, конечно, но вовсе не растерялся. А тут ещё воспарил под купол храма словно душа. Я летал невидимый даже для самого себя и видел маму, задумчивую с тихой радостью в глазах, давно умершего отца, одухотворённого и со свечкой в руках. Тут были мои друзья, и самые близкие родичи, родители Ксении, её родственники и дорогие люди.
Всего таинства я не увидел, а зацепил совсем малую часть. Началось вот с чего. Стоят, значит, мой Иван и Ксения на белом плате лицом к царским воротам алтаря, в руках у них венчальные свечи, и батюшка спрашивает жениха:
– - Имеешь или твёрдое расположение, твёрдую решимость взять себе в супруги сию рабу божию, её же видишь перед собою.
– - Имею, честный отче, -- отвечает мой Иван.
– - Не обещался ли иной невесте?
– - Не обещался, честный отче.
Затем батюшка обратился с теми же словами к невесте. Потом читал молитвы, связанные с обрядом венчания. А затем возложил на головы жениха и невесты венцы и, обратив к небесам взор свой и подняв руки, произнёс:
– - Господи, Боже наш! Славою и честью венчай их!
И только он это промолвил, некий таинственный вихрь подхватил меня и швырнул так, что я в мгновение ока оказался в своём театре.
И опять какая-то несуразица! Закинуло меня в кресло первого ряда партера, где-то посерёдке. Справа от себя я увидел Николая Сергеевича Алаторцева, который сосредоточенно и напряжённо о чём-то думал и даже не повернулся в мою сторону. Слева от меня сидела Ольга Резунова. Она скосила на меня хитрые глаза и, казалось, совсем даже не удивилась моему внезапному появлению. Завес был опущен, как перед спектаклем. Я посмотрел по сторонам, назад обернулся и увидел, что зал полон зрителей, даже в проходах стоят. Мало того, в непосредственной от меня близости в первом, во втором и кое-где в третьем рядах сидели актёры и актрисы нашего театра. Прямо за своей спиной я увидел Лизу Скосырёву в окружении Васи Глинского и Кирилла Геранюка. Её муж Володя Шалоберкин сидел немного в стороне рядом с Анжелой Дымовой. Все они о чём-то переговаривались друг с другом, а меня словно не замечали. Но больше меня удивили зрители. Я растерянно смотрел на них и каким-то чувством понимал, что всех этих людей я более или менее знаю. И даже вглядываясь в незнакомое лицо, я мог поклясться, что моя жизнь каким-то образом связана с этим человеком.