Театральные подмостки
Шрифт:
И в этот момент Ксения повернулась в сторону зрительного зала и пристально, с доброй насмешкой посмотрела мне в глаза. Мурашки пробежали по моей спине. А уже в следующую секунду Ксения исчезла. Тотчас же подевался куда-то и Бересклет. И никто этого не заметил за столом. Не заметили, кажется, и зрители.
– - Сыр выпал, с ним была плутовка такова...
– - задумчиво сказала Ольга.
Я ошалело смотрел на сцену, чувствуя, как зрители обгрызают мой затылок своими взглядами.
– - Вот ведь как бывает, Ваня, -- с жалостью
– - Да-а... смешно...
– - вымученно скривился я, и не узнал своего голоса.
– - Скажи уж -- плакать хочется, -- сказал Николай Сергеевич.
– - Так всё и было. Документальная хроника.
– - Что-то я не помню, что у меня голова на пол брякалась.
– - Потому и не помнишь...
– - бодренько взвизгнула Ольга.
– - Не сомневайся, брякнулась что надо! И прямиком -- в пропасть!
– - Насколько я помню, в нашем театре не было суфлёрской будки. При мне, во всяком случае.
– - Пришлось поставить. Вань, всё для тебя...
– - Да уж вижу. Спасибо...
– - Ты, Вань, не думай, ничего особенного, -- сказал Алаторцев.
– - Слышал, небось, что пары соединяют на небесах? А вот чтоб разъединить, обязательно суфлёрская будка нужна, без неё никак. То мужу, то жене нужный текст старательно нашёптывают...
Я слушал краем уха сочувствующие стенания Ольги и Николая Сергеевича, а сам напряжённо смотрел на сцену. Мне было, с одной стороны, забавно смотреть на себя, безголового, а с другой -- тревожно как-то, неловко за себя, что ли, свадьба всё-таки.
...Лера презрительно фыркнула, сконфузилась и, схватив салфетку со стола, стала нервно соскребать с себя оливье и грибы. А моё несчастное, обезглавленное тело как ни в чём не бывало село на своё место, положило руки на стол и стало ждать, когда голову принесут. К счастью, ни кровиночки не пролилось (как я понял, кровь тут вообще какая-то... нарисованная, что ли), а то бы, наверно, всех заляпало. Да и рана странная: срез ровнёхонький, как на картинке. Ну, очевидно, здесь это в порядке вещей.
За столом повисла гробовая тишина. Как ни странно, мои мама и папа, казалось, совсем даже не расстроились, а лишь со значением переглянулись, как будто говорили друг другу: вот видишь, что и требовалось доказать!
Мама спокойно и деловито взяла салфетку со стола, расправила её и тщательно прикрыла обезглавленную шею. Ну, чтобы мухи не засиживались.
Моя тогда ещё будущая тёща, незабвенная Зинаида Альбертовна, оправившись от шока, вдруг опомнилась, всплеснула руками и взнялась со своего места. В отличие от своей дочери она довольно грузная женщина.
– - Не беспокойтесь, гостиньки дорогие, обычное недоразумение, пустяки. Сейчас всё исправим, пустяки какие...
– - повторяла она, растерянно озираясь по сторонам.
Пунцовая по самую макушку, Лера
– - А что все сидят?! Вы хотите, чтобы я в яму лезла?!
– - Успокойся, доченька, сейчас всё уладим.
– - Что, "успокойся"?! Мне этот обрубок с бабочкой даром не нужен!
Мне стало не по себе. Семь лет назад Лера не была такой злой. Это же неразумно: у нас впереди, "до гробовой доски", долгие годы семейного счастья... А тут оскорбляет при всём честном народе, да ещё в такой светлый и прекрасный день нашей жизни. Я сидел с каменным лицом и боялся повернуть голову. Мне казалось, что весь зрительный зал смотрит на меня, а не на сцену. С моего затылка уже сыпалась стружка.
Мои родственники недовольно шикали. Тётя Валя решила заслонить наш род Бешаниных, поднялась, сверкая молниями из очей, и громыхнула:
– - Это какую такую вы нам невесту подсовываете? Ежли она сейчас нашему Ване голову отломила, то чего дальше будет?
– - Сами безголового жениха хотите втюхать!
– - огрызнулась какая-то родственница со стороны невесты.
– - На кой он нужен, если у него голова на соплях держится!
– - Не волнуйтесь, гостиньки дороги, ничего страшного не произошло, -- плаксиво голосила Зинаида Альбертовна, и её слащавая улыбка дрожала на губах.
– - Сейчас мы всё исправим... вернём на место... Кушайте на здоровье, пейте, -- и тут же на мужа зашипела: -- Ну, чего расселся? Давай голову ищи!
Тот сразу вскочил как ошпаренный и в суфлёрскую яму полез. Еле-еле втиснулся. Скрылся там -- и как в воду канул, ни слуху, ни духу. Ну, Борис Николаевич и правда покладистый в жизни. Большой человек на телевидении, а жену слушается беспрекословно.
А за столом тревога поселилась. Гости друг дружке стали истории разные рассказывать, одна страшней другой. Ну и про приметы вспомнили, а как же.
Подруга семьи Леры, пожилая дама с длинными платиновыми волосами, которую со спины, помнится, все принимали за девушку, просвещала своих молодых соседок по столу:
– - Неспроста голова отломилась, уж точно неспроста -- знак судьбы! Самая верная подсказка! Голову жениха как арбуз выбирать нужно. Слушать надо, как голова упадает. Если с глухим стуком, значит, полная, а если со звоном -- тогда уж, естественно, пустая -- ни ума, ни фантазии. Такой жених разве что какой-нибудь дурочке сгодится.
– - Так ведь зрелый арбуз, наоборот, звонкий, -- робко спросила незнакомая мне девушка.
– - Ну да, в молодости все так думают, -- усмехнулась дама.
За столом странная дискуссия вспыхнула, стали спорить, как голова упала, -- глухо или звонко. И каждый своё твердил. Были и такие, что говорили: дескать, ни то, ни сё, что-то среднее.