Театральные подмостки
Шрифт:
– - А вы не пробовали к Гоголю обратиться?
– - Эх, Иван, разве к Николаю Васильевичу подступишься? Он с утра до ночи занят, вся литература на нём. Правда, была у меня одна с ним встреча, была. Он мне и сказал, что сам попервости в своих героев воплощался, а потом это прошло. Знает, говорит, секрет, только мне самому разобраться надо. Такие дела. Где она, разгадка эта, сам я в толк не возьму. Выходит, не будь я хорошим актёром и жил бы теперь спокойно. А к тебе, Иван, какая роль прицепилась?
– - спросил он словно с подковыркой.
"Что может прилипнуть к бездарному
– - Стыдно сказать, Михаил Петрович, у меня ведь серьёзных ролей почти не было. Но всеядным я не был. От пустых и пошлых ролей отказывался.
– - Я свидетель, -- весело сказал Котозвонов.
– - Ваня на всякую дрянь не соглашался. Ну, разве если деньги большие заплатят...
Я не то чтобы обиделся... сам себя не побичуешь -- никто не побичует...
Ломарёв меня успокоил:
– - Не переживай, Иван, это мне плакать надо. Ты самим собой остался, тебя все узнают, а меня и матушка родная не признала. А ещё я рассыпался на множество ролей -- попробуй собери!.. Гонят отовсюду как прокажённого...
И Котозвонов пожалел меня:
– - Из всех актёров, Ваня, коих я на своём веку встречал, ты самый одарённый. У тебя настоящая актёрская душа, а это редкость. Вот только обидел ты её, очень обидел...
– - Кого?
– - Душу свою.
Мне как-то не по себе стало. Вот те раз, не только Ксению, но и душу свою обидел.
– - Чем же я обидел?
Ломарёв посмотрел на меня с лукавинкой и спрашивает:
– - А знаешь ли ты, Иван, что значит настоящая актёрская душа?
– - Спросите что попроще. А у вас, Михаил Петрович, разве не актёрская душа?
Он кисло улыбнулся, покачал головой и говорит:
– - Что ж, думаю, надо тебе актёрскую душу своими глазами увидеть. В земной жизни толком никто не знает, что такое настоящий талант. Сейчас как раз спектакль начнётся, "Ревизор", в постановке Семёна Фомича Лиходеда.
– - Лиходеда?..
– - Потом как-нибудь представлю тебя. Истинный режиссёр от Бога... Но главное, в этом "Ревизоре" один гениальный актёр бенефис даёт... Вот и посмотришь на настоящую актёрскую душу.
И тут я вспомнил:
– - А не тот ли Лиходед... он, кажется, был знаменитый антрепренер ещё в девятнадцатом веке? Или где-то в начале двадцатого?..
– - Он самый.
– - Забавно. А как фамилия гениального актёра?
– - А вот я посмотрю, угадаешь или нет. Вот коли разглядишь настоящее актёрское искусство, значит, кое-что в нашем деле понимаешь.
Зрительный зал вдруг изменился. И это уже были не "мёртвые души", а обычная публика.
Я и опомниться не успел, как диван поднялся в воздух, а вместе с ним и мы с Василием Котозвоновым. Воспарил и Ломарёв со своим креслом. Стол со свиньёй тоже за нами увязался. И зависли мы где-то над центром партера.
– - Никак не привыкну к этим фортелям, -- недовольно морщился Михаил Петрович, крепко держась за кресло.
– - Раз десять уже падал. Мне-то как слону дробина, а бедных зрителей сколько передавил -- уйму, и вспомнить страшно.
Я испуганно посмотрел вниз: ничего не подозревающие зрители спокойно
Мне сразу представилась душераздирающая картина. Сидит себе спокойно несчастный зритель, всецело поглощен происходящим на сцене, в глазах -- слёзы умиления, от переполняющих чувств он поднимает голову вверх, чтобы поблагодарить небеса... И в этот момент он видит, что на него летит грузный Собакевич, в котором не менее десяти пудов, или хоть эта огромная свинья... Ужас! Вот так и ходи на спектакли, вот так и поднимай голову с благоговением, когда тебя в любой момент Собакевичем придавить может. И только я об этом подумал, как вдруг увидел, что прямо под нами сидит моя вдовушка Лера со своим Шмыганюком... Они трогательно держались за руки и в предвкушении смотрели на сцену.
Я крепче схватился за подлокотник дивана и посмотрел на Котозвонова. Этого Чичикова ни зрители, ни моя Лера, казалось, совсем не заботили. Он беспечно смотрел по сторонам, болтал ногами и ни за что не держался.
Явление 1 9
Актёрская рубашка
Вскоре и занавес поднялся. Эх, побывать бы вам на этом спектакле! Сколь раз сам играл в "Ревизоре" и уж, казалось бы, каждое слово, каждую мизансцену наизусть знаю, а тут просто не мог удержаться от хохота. До колик, до слёз прошибало. И главное, персонажи все яркие и запоминающиеся. Какое-то совершенно необычное прочтение.
И вот в конце, когда возникла "Немая сцена", Котозвонов угодливо спросил:
– - Как, Ваня, спектакль, понравился?
А я всё отойти не могу и слова сказать не в силах. Перед глазами смешные сценки вертятся, еле смех сдерживаю. Немного пришёл в себя и отвечаю:
– - Что-то потрясающее, неземное... Да я и актёров этих первый раз вижу. Где вы их нашли?
– - Заметь, на сцене герои такие, каких их Николай Васильевич в своём воображении представлял.
– - При жизни Гоголю ни одна постановка не нравилась, -- качая головой, сказал Ломарёв, -- ни одного спектакля до конца не досмотрел. А этого "Ревизора"... погоди, да вон же он, в десятом ряду сидит! Сам Николай Васильевич!
Я посмотрел вниз и впрямь увидел Гоголя. На его лице блуждала лукавая улыбка, а сам он, казалось, думал о чём-то важном, -- верно, о судьбах России, или о будущем всего человечества, или о тайнах жизни, а то и задумался над новым произведением. Может, даже над третьим или четвёртым томом "Мёртвых душ".
Как заворожённый смотрел я на Николая Васильевича, и всё в голове моей перемешалось, извилины схлестнулись, перепутались, что-то хрустнуло, немного просыпалось...
– - А гениального актёра угадал? Кого он играл?
– - спросил Михаил Петрович.