Течению наперекор
Шрифт:
Всем заправляли члены старого комитета во главе с Валей Королевым: окончив школу, эти ребята не перестали болеть за ее дальнейшую судьбу. В конце лета они провели «самостоятельное расследование» причин задержки с подготовкой здания к учебному году и пришли к выводу, что виноват в этом недавно назначенный новый директор школы. Уже не помню: то ли он потратил какие-то деньги не по назначению, то ли просто оказался «шляпой». Так или иначе, но «материал» на руках у ребят был достаточно серьезный и хорошо документированный. Неведомого до той поры директора пригласили на наше собрание. Он явился. Всячески старался оправдаться в предъявленных ему обвинениях. Однако после горячих дебатов комсомольцы единодушно решили просить районный отдел образования (РОНО) отозвать
Директором школы был назначен Георгий Васильевич Гасилов. Он оказался человеком выдающегося организационного таланта и энергии. Особенно сильное впечатление на нас произвели его романтический облик и яркая, страстная речь. Был он невысокого роста, заметно сутулый, со впалой грудью. Говорили, что у него туберкулез. Ходил быстро, энергично жестикулировал. Густые, откинутые назад черные волосы, худое лицо, горящие глаза, усы и бородка «под Ленина» — все соответствовало нашим представлениям о пламенном революционере. Получалась некая комбинация Антона Макаренко (мы все читали его «Педагогическую поэму») и Николая Островского («Как закалялась сталь»). Он преподавал историю партии в 10-м классе по изданному в те годы «Краткому курсу» этой истории под редакцией Сталина. Его речь украшали сильные, импонировавшие нашей молодой нетерпимости декларации вроде: «Нас недаром прозвали твердокаменными!» (это о большевиках). Или: «Большевики меньше всего похожи на кисель, а больше всего — на железо!».
Позднее мы узнали, что перед этим он работал в Наркомпросе. Пост директора школы был явным понижением, но... не более того. Между тем, как почти всех сотрудников Наркомпроса репрессировали.
В следующем, 10-м классе секретарем комитета комсомола школы избрали меня. Стимулируемый Гасиловым, я развернул бурную деятельность. Для начала опишу (не без стыда) преображенный облик комнаты, отведенной нашему комитету. Убранство ее было трогательно слизано со стандартного декора кабинетов райкома партии.
Т-образный стол, покрытый зеленым сукном. Большой портрет Ленина на стене и его же маленький бюстик на этажерке с какими-то молодежными брошюрами. В углу — книжный шкаф, стекла которого прикрыты изнутри складками красного шелка. Как будто там хранятся укрытые от посторонних глаз особо важные документы. На столе секретаря лампа под зеленым абажуром, пластмассовая чернильница и «пятидневка» — пять отрывных блокнотиков для записи намеченного на каждый день, связанных в один ряд. Снаружи на белой двери крупными золотыми буквами на красном фоне: «Комитет ВЛКСМ». И наконец, апогей почтительного подражания: на внутренней стороне той же входной двери — уже «деловое», черным по белому: «Уходя, проверь, заперты ли шкаф и стол» (!). Да, еще раздвижная, кремового цвета занавеска на высоту трети окна. Наверное для того, чтобы голуби не подсмотрели, чем мы там, на 4-м этаже, занимаемся. Впрочем, дело не ограничивалось декором.
Соцсоревнование тогда еще не приняло последующего чисто формального характера. Соревновались заводы, шахты, советские учреждения, издательства, вузы, школы, детские сады... У нас соревновались между собой старшие (7-10-е) классы. Соревновались они, естественно, за наилучшую успеваемость и дисциплину. Но соревнование, как поучал нас Георгий Васильевич, должно быть ежедневной борьбой, а не подведением итогов, когда все позади и ничего уже нельзя исправить. Поэтому и ход соревнования должен наглядно отслеживаться соревнующимися ежедневно!
На 3-м
Еще директор ввел в каждом классе дисциплинарную тетрадь, куда учителя должны были по пятибалльной системе вносить оценку дисциплины на своем уроке. Эти сведения старосты докладывали одновременно с отметками по предметам. Тут же вычислялся средний балл. Он определял продвижение красной ленточки соответствующего класса вправо на другой доске: «Эстафета по дисциплине».
Основным сроком подведения итогов соревнования была неделя. В понедельник после уроков в зале собирался митинг, на который являлись все классы и становились в каре на отведенных им местах. Председатель школьного ученического комитета (учком) подводил итоги прошлой недели и вручал переходящие призы трем лучшим классам. В итогах, кроме успеваемости и дисциплины, учитывались чистота и украшение класса. (У каждого была своя классная комната. От урока к уроку «кочевали» учителя, а не ученики). Переходящим призом служила красивая рамочка, где под стеклом находился соответствующий похвальный текст за подписью самого директора. Эту рамочку победители торжественно водружали на стену рядом с классной доской. Кроме того, класс, занявший 1-е место, получал бесплатные билеты на концерт в Колонный зал Дома союзов, который шефствовал над нашей школой.
Тогдашние школьники принимали весьма близко к сердцу результаты соревнования. Сильные ученики охотно помогали слабым или пропустившим уроки по болезни. Комсомольские группы старших классов брали шефство над младшими... Кроме того, под эгидой комитета комсомола выходил небольшого формата, но ежедневный «Школьный листок». В нем помещались главным образом карикатуры на злобу дня (с соответствующими подписями), выполненные очень талантливым учеником Геной Алимовым.
Наконец, кроме докладов старост, мы учредили и свою службу «чрезвычайных ситуаций». Во время большой перемены я дежурил в комитете, а в каждом классе был назначен «информатор», обязанный в случае каких-либо ЧП немедленно сообщать о них мне.
Мы неосознанно подражали четкой военной организации. шел 1939 год. Фашистская Германия уже начала свою агрессию в Европе. В том. что рано или поздно в войну вступит и Советский Союз, ни у кого не было сомнения. В школе мы развернули и настоящую «оборонную работу». В военном кружке учились разбирать и чистить винтовку. Ходили стрелять в расположенный неподалеку тир. Тренировались в обращении с противогазом и оказании первой помощи. Устраивали учебные тревоги. В комсомольском комитете был ответственный за всю эту работу — Леня Войтенко. Сын военного, он ходил в школу в гимнастерке и крагах. После окончания школы поступил в военно-политическую академию.
Мы, активисты-комсомольцы, очень любили свою школу. Часто задерживались в ней допоздна. Это был наш дом родной. Устраивали разные вечера, спектакли, празднества...
Теперь хочу ненадолго вернуться к нашему директору Г. В. Гасилову. В школе у меня с ним были наилучшие отношения. Я восхищался им. А он, по его собственным словам, гордился своим «питомцем». Однажды даже демонстративно оставил меня на целый день замещать его в качестве директора школы. Я сидел в директорском кабинете. В тот день, помнится, завозили уголь на зиму, какие-то родители приходили со своими проблемами. Летом 1940 года он добился постановки моего доклада на районной научно-педагогической конференции. Доклад был напечатан в журнале «Советская педагогика». После выпускного вечера Гасилов горячо убеждал меня в том, что мое призвание — быть учителем...