Техник-ас

Панов Евгений Владимирович

Мы переглянулись с Кузьмичом и одновременно произнесли:

– Кучумов, сука!

Быстро попрощавшись с ничего не понимающими хозяйками и прихватив с собой банку кофе в качестве вещественного доказательства, мы рванули на аэродром, благо полуторка, на которой мы приехали, была при нас. Надо побыстрее добраться до Данилина. Пусть он через особый отдел займётся этой сволочью-интендантом.

По иронии судьбы первым, кто встретился мне у штаба авиаполка, был не кто иной, как интендант 3-го ранга Кучумов. Он с довольной улыбкой на лице направлялся в сторону расположенных неподалёку складов.

– Кучумов! Стой! – окрикнул

я его.

– Что хотели, товарищ гвардии майор? – всё с той же улыбочкой на лице обернулся он ко мне.

– Что это? – протянул я ему банку с кофе.

– Кофе, товарищ майор, – с недоумением глядя на меня, ответил интендант.

– Я вижу, что кофе. Почему этим самым кофе твоя жена на рынке торгует, обменивая его на золото? Как этот кофе вообще у тебя оказался? Ты же должен был все продукты отправить в детские дома и больницы!

– Тихо, тихо! – Глазки у Кучумова забегали. – Ладно, майор, я всё понял. Надо было с тобой сразу договариваться, но и сейчас не поздно. Давай так: треть тебе. Это много, поверь. А теми продуктами всё равно всех не накормишь.

– Ты чего мелешь?! – начал закипать я. – Какая треть?!

– Да не ори ты так, майор, услышат, – прошипел Кучумов. – Хорошо, тебе половина. И учти, если попытаешься меня сдать, я скажу, что ты специально продукты в город привёз, чтобы здесь их выгодно продать, так что следом за мной пойдёшь.

– Ну ты и мразь!

Я со всей силы впечатал кулак в лощёную рожу интенданта. Кучумова отбросило на стену стоящей рядом сараюшки, по которой он сполз на землю. Нос у него был качественно свёрнут набок. Я подскочил к нему и, подняв за грудки, начал методично, как из боксёрской груши, выбивать кулаками пыль из его рыхлой тушки.

– Ах ты гад! А ну отпусти!

Сильный удар сзади по спине едва не выбил из меня сознание. Я резко обернулся и увидел стоящую со здоровенным дрыном в руках жену Кучумова, ту самую спекулянтшу. Она вновь замахнулась, но я был быстрее. Уже не отдавая себе отчёта, я перехватил дрын и с силой дёрнул его на себя. Кучумовская жена, не выпуская своё оружие из рук, сделала шаг вперёд, но споткнулась и, с силой приложившись головой о камни, замерла.

Тут на меня налетели толпой, скрутили и оттащили в сторону. Что происходило на месте драки потом, я уже не видел.

В себя я пришёл в тесном, с маленьким зарешеченным окном под самым потолком помещении, похожем на камеру. Хотя почему «похожем»? Камера и есть. Твою ж!.. Вот какого ляда я полез выяснять отношения с этой мразью? Надо было идти прямиком к Данилину, и пусть бы дальше уже он занимался этим делом. Ну да будем надеяться, что во всём разберутся те, кому это по должности положено.

Меня не трогали двое суток. Дважды в день окошко в двери открывалось, и в него подавали тарелку с жиденькой похлёбкой и кружку с чуть тёплым, едва подкрашенным чаем.

Вечером второго дня меня под конвоем провели в какой-то кабинет. За столом с настольной лампой сидел человек в форме с малиновыми петлицами, одной шпалой в них и с эмблемой щита и двух перекрещивающихся мечей.

– Присаживайтесь, гражданин Копьёв, – показал он рукой на стоящий перед столом табурет. – Я военный юрист третьего ранга Агапкин, и я веду ваше дело.

– А меня что, уже воинского звания лишили, что вы обращаетесь ко мне «гражданин»? – спросил я, усаживаясь на табурет.

– Пока не лишили, но, учитывая все известные на

сегодняшний день обстоятельства, это произойдёт очень и очень скоро.

Агапкин говорил без каких-либо эмоций. Он просто констатировал факт.

– И в чём же меня обвиняют? В том, что я отметелил эту мразь Кучумова?

– С гражданином Кучумовым как раз всё понятно. Он уже дал признательные показания. Также он сообщил, что был вашим подельником – реализовывал привезённые вами с Большой земли продукты и отдавал вам половину выручки. С этим мы ещё будем разбираться. Также вы обвиняетесь в убийстве гражданки Кучумовой Елизаветы Фоминичны.

Таким образом, вы обвиняетесь по статье сто тридцать шесть, пункт «г» Уголовного кодекса РСФСР – умышленное убийство, совершенное с целью облегчить или скрыть другое тяжкое преступление. По ней вам грозит до десяти лет лишения свободы. Также по статье сто сорок два – умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее за собой потерю зрения, слуха или какого-либо иного органа, неизгладимое обезображение лица, душевную болезнь или иное расстройство здоровья, соединенное со значительной потерей трудоспособности, – лишение свободы на срок до восьми лет.

По статье сто девяносто три восемнадцать – противозаконное насилие над гражданским населением, учинённое военнослужащими в военное время или при боевой обстановке, – влечет за собой применение мер социальной защиты в виде лишения свободы со строгой изоляцией не менее трёх лет, а при отягчающих обстоятельствах – высшую меру социальной защиты.

Ну, и за ваши спекуляции продовольствием, согласно Постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от десятого ноября тысяча девятьсот тридцать второго года, которые квалифицируются как «скупка и перепродажа частными лицами в целях наживы (спекуляция) продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления», лишение свободы на срок не ниже пяти лет с полной или частичной конфискацией имущества.

Так что, как видите, гражданин Копьёв, дела ваши плохи. Вы признаёте себя виновным в совершении указанных преступлений? Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать. Чистосердечное признание зачтётся вам при вынесении приговора.

М-да, картина Репина «Приплыли». Вот влип так влип.

– Товарищ следователь… – начал я, но был сразу же прерван.

– Ко мне вы должны обращаться «гражданин следователь».

– Ну пусть будет так, – согласился я. Права качать в моём нынешнем положении глупо. – Гражданин следователь, в том, что набил рожу этой гниде Кучумову, я сознаюсь. Там было за что, поверьте. Он продовольствие, которое мы приобрели за свои деньги для того, чтобы доставить в город и передать в детские дома и больницы, через свою жену продавал на рынке за золото. Я случайно увидел у хозяйки квартиры, где живут моя жена с дочерью, купленную у спекулянтов за золотые серёжки банку кофе из тех, что мы в последний раз привезли в Ленинград.

– А как вы определили, что это именно та банка кофе? Может, это из совершенно другой партии?

– Перед погрузкой техник опрокинул на коробку банку с красной краской. Потом, конечно, оттирали, но разводы всё равно остались. Вот по ним я и узнал банку.

Следователь быстро что-то записал в блокнот.

– Хорошо, продолжайте.

– Я забрал банку и поехал на аэродром, чтобы сообщить обо всём в особый отдел, а тут мне навстречу идёт и довольно лыбится эта мразь. Ну, я и не сдержался.