Тело в шляпе
Шрифт:
— А ты попроси. Попроси. Скрой гордыню-то. Вот он болеет, сходи к нему, проведай, до-машненького отнеси, пожалей. А как же?
— Ах, ах, ах! Ты ж его терпеть не можешь. А сходить-принести советуешь.
— Да, не люблю. Так не ради ж него. Чтоб дети сиротами не остались. Чтоб было им на что хлеб-соль купить. Сходи, не развалишься.
Ирина уже почти согласилась, но опять позвонила Маша.
— Ир, Алиса говорит, что он в детсад к твоему Павлику посылал шофера и тот взял с его шапки волосок для экспертизы.
— Что-о?!
У Ирины в буквальном смысле подогнулись ноги, и она стала медленно оседать на пол.
Глава 34.
Мой приход в редакцию произвел фурор. Синяки особенно понравились девушкам, гипс — мужчинам. Меня щупали, трогали, стучали по гипсу карандашами и ковыряли его ножницами.
— СанеЧка, — томно, с придыханием и особенно выделяя звук «ч», сказал мне начальник отдела иллюстраций, шестидесятивосьмилетний Марк Семенович, — в жесткой оболочке вы стали еще сексуальнее.
Что касается моего непосредственного начальника Александра Ивановича Полуянова, то он моих увечий просто "не заметил". Подумаешь, рука в гипсе! Он же здесь посажен не затем, чтобы меня рассматривать. Он здесь для дела посажен! Во всяком случае задания, которые он мне выдал в переполненном объеме — куда «сбегать» и что «разнюхать», предполагали немалую как мобильность, так и подвижность.
— Дописывай уже свою бодягу с ВИНТом, — мрачно велел Майонез, — а то ты почему-то неприлично затянула это дело.
Можно подумать, по моему внешнему виду было непонятно, ПОЧЕМУ я так нерасторопна.
— Ладно, — согласилась я, со скрежетом почесывая гипсом голову. Звук Майонезу не понравился, он поморщился, но комментировать не стал.
— Твой бред насчет ограбления адвоката вышел в прошлом номере. Видела?
— Видела.
— И как?
— Так я его читала, когда, так сказать, над ним работала.
— И/как?
— Ну, бред, он и есть бред.
Майонез удовлетворенно кивнул. Видимо, он считал, что в деле моего человеческого становления все же происходят некоторые положительные сдвиги.
Мне было ведено сходить на редколлегию и раздобыть хронику происшествий прошедшей недели.
Редколлегия в тот день была многолюдной и бурной. Накануне, в прошедшую пятницу, отмечался день рождения Марка Семеновича, где к водке подавали квашеную капусту и соленых опят, по поводу вкусовых качеств которых Марк Семенович всем проел плешь: "Чудесные грибочки, сам собирал, сам солил — с чесночком, с укропчиком, сейчас так уже не умеют, они ведь что, плюхнут пуд соли в банку и думают, что так можно, а я по старой рецептуре, мне возиться не лень, гриб — дело благородное, его портить грех…" и т. д. и т. п. Так вот, опята оказались пересоленными, и их пришлось промывать над ванной, в которой раньше, до научно-технического прогресса, сотрудники отдела иллюстраций промывали снимки. Технология изготовления фотографий для газетных иллюстраций сто лет как изменилась, а ванна в отделе осталась. Она считалась историческим памятником и служила емкостью для охлаждения бутылок и арбузов. Все бы обошлось, если бы кран над этой ванной не тек уже второй год. Закрыть воду было просто невозможно, но, поскольку затычки в ванне сроду не было, вода как втекала в нее круглосуточно, так же круглосуточно из нее и вытекала. Беда случилась из-за гриба, который выпал из дуршлага и широкой шляпкой закрыл слив. Во время самой пьянки этого никто не заметил — вода из крана текла тонкой струйкой и прибывала, зараза, очень медленно. Однако за прошедшие после пятницы субботу и воскресенье вода не просто дошла до краев ванны, но и залила все пространство фотолаборатории. Строго под отделом иллюстраций на четвертом этаже нашего пресс-здания располагался кабинет главного редактора газеты "Финанcы и бизнес", и, что приятно, этот самый кабинет за неделю до дня рождения Марка Семеновича был капитально отремонтирован. Когда главный редактор «Финансов» Николай
Редколлегия прошла под девизом "Кто и сколько должен платить?!". Обсуждались также вопросы, каков персональный вклад Марка Семеновича в это безобразие, насколько виноваты сантехники, которые не только не чинили текущий кран годами, но и не выбросили "устаревшее оборудование" в виде ванны, а также решительно осуждался факт пьянки в редакции всеми, кто в ней, в силу непонятных причин, не участвовал.
Марк Семенович придерживался версии, что он, конечно, виноват, но он не виноват, потому что "те, кто портил такие замечательные грибы промыванием, просто варвары", а сантехники, конечно, "просто бездельники, их никогда не дозовешься". Участники пьянки стояли на том, что а как же не отметить день рождения, не люди, что ли?" и "есть грибы, которых в банке в пять раз меньше, чем соли, попробовали бы сами".
Короче, решение принято не было, если не считать того, что все, замеченные в промывании грибов над ванной, были направлены на уборку мусора в кабинете Крутого.
Лида Мещерякова из отдела общества, которой тоже предстояло принять участие в субботнике, схватила меня за руку и потащила с собой.
— Поболтаем, пока я буду переодеваться. Синявский приходил пять раз, говорила она, стаскивая через голову платье, гораздо более подходящее для коктейлей, чем для уборки мусора. — У тебя ничего простенького здесь нет? Свитера или халатика? Орал, ногами топал. Меня чуть не убил. Хороший он у тебя, тьфу, зацепилось, посмотри, что там… Да, тебе тоже обещал райскую жизнь, сказал, что просто так ты от него не отделаешься, убьет обоих. Сань, загляни к Аське, а то я уже голая, попроси у нее маечку. У них в шкафу валялись какие-то тряпки.
— Кого «обоих» он убьет?
— Тебе какая разница, кого еще. Главное, что среди них есть ты.
— Но людей-то жалко.
— Принеси маечку, будь человеком. Я принесла Лиде грязную майку из секретариата, и в тот момент, когда она брезгливо ее осматривала, появился Савельченко. Странного в этом не было ничего — у него был удивительный нюх на голых женщин. Стоило кому-либо из наших девиц начать примерять колготки или лифчик, неизменно распахивалась дверь, и появлялся Вячеслав Александрович Савельченко, начальник коммерческого отдела. Редакционные девушки к этому давно привыкли и стеснения в подобных ситуациях не испытывали никакого. Лидино поведение было лучшим тому доказательством.
— Вот, — мрачно сказала она Савельченко, как только он возник на пороге, — вот скажите, Вячеслав Александрович, можно такую гадость на себя надевать?
— В принципе для мытья полов — самая подходящая одежда, — сказал Савельченко, — только советую вам снять французское белье.
— Во-первых, оно английское, — ответила Лида, — а во-вторых, другого белья у меня здесь нет. А-а, ладно. — Она натянула на себя майку и отправилась в "Финансы и бизнес". И тогда Савельченко обратил внимание на меня, хотя смотреть было особо не на что — я была не просто одета, а одета сверх всякой меры.
— Здравствуйте, Александра. — Он медленно прошел через комнату и сел напротив меня. — Скучал. Ждал. Надеялся.
— На что? — мрачно спросила я.
— Все на то же. Вы же знаете, Александра, много мне от вас не надо. Просто знать, когда вы будете моею.
Я виновата развела руками:
— Боюсь, в ближайшее время не получится.
— Дела?
— Да.
— Но ведь каждый человек имеет право на отдых, — доверительно сообщил Савельченко.