Тем временем. Телевизор с человеческими лицами
Шрифт:
Еще одно обстоятельство, тоже фундаментальное. До самого последнего времени, в течение даже не тысячелетия, а десятков тысяч лет, шел рост численности населения. Сейчас наступает фазовый переход. Рост человечества начинает тормозиться. По-видимому, в течение ближайших десяти лет время выйдет на константу, а потом начнется черт его знает что, кардинальные изменения, которые наверняка приведут к тому, что будут рушиться города, страны, могут исчезнуть какие-то цивилизации. Такого еще не было в истории человечества. Необычайно интересно. «А интересно, черт возьми, что будет после нас с людьми. Кому в ладоши будут бить, какие платья будут шить…». Поэтому мне кажется, что, отдавая должное традициям, мы, во-первых, должны научиться учиться у истории переменчивости. А, во-вторых,
Ведущий. В ответ на эту бесконечную переменчивость должны ли быть столь же переменчивы все наши представления? или они должны быть твердыми и неизменными, чтобы помочь нам пройти сквозь эти перемены? Вот Дмитрий Борисович сказал о бесконечной переменчивости современного мира, о резком ускорении социального времени по сравнению с астрономическим; мы еще не обрели новый облик русского капитализма, но, как ни странно, обогнали уже и его. Менеджеры многих крупных компаний знают, что люди, добившиеся колоссального успеха, в какой-то момент говорят, стоп, а я больше не хочу. И уходят книжки читать, думать, причем уходят на долгие годы, если не навсегда. Такой социальный тренд, если хотите. Успех, став ценностью, тут же ценностью перестает быть. Вы не сталкивались с этим никогда, Дмитрий Борисович?
Зимин. Да я и сам в свое время ушел; правда это было связано с массой причин. И тем не менее я считаю это одним из своих поступков, которыми можно гордиться. Все надо вовремя начинать, все надо вовремя заканчивать. Зарабатывание есть вполне определенный азарт, но и в том, чтобы их тратить не только на себя — есть азарт. В конце концов, для чего же деньги? чтобы их тратить. Кто-то сказал, что деньги для капиталистов как для писателя книга. Ему надо книгу опубликовать, чтобы отдать обществу. Им надо потратить деньги — для того же. Потратить, чтобы сделать новое производство, чтобы построить университет. Когда человек отходит от бизнеса, он начинает заниматься благотворительностью — не потому, что он святой, а потому что он испытывает обычные человеческие чувства, которым не стоит придавать сакрального значения.
о. Владимир Вигилянский. А я считаю, что стоит придавать этому большое значение, потому что благотворительность говорит о стабильности. В нестабильном обществе никакой благотворительности не бывает. Хотя мы помним, из-за чего произошла революция: благотворители стали давать деньги на революцию…
Ведущий. Только что восстановили дом Саввы Морозова во всей его архитектурной сомнительности, и в связи с этим кто-то вспомнил историю о том, как его мать сказала: только одна я знала, что ты дурак, теперь все узнают.
Зимин. Это не мать его сказала, а другой родственник; но ладно, не важно. Когда мы говорим о деньгах, являются они самоцелью или средством, то надо иметь в виду простую вещь. Когда их нету, они, конечно, самоцель. Какая тут благотворительность? жрать хочется. А когда удовлетворены элементарные биологические человеческие потребности, деньги, безусловно, перестают быть самоцелью и становятся средством, так, вот это зависит от масштабов, естественно.
о. Владимир Вигилянский. За деньги мы что-то покупаем. И если мы покупаем еду, чтобы сохранить свою жизнь и продолжить ее, это одно, а если мы покупаем убийство другого человека или разврат общества, или служим индустрии греха — а мы знаем, что индустрия греха занимает все больше и больше места в экономике, индустрия греха. Если деньги идут туда, то они работают против общества и против будущего…
Зимин. Деньги здесь ни при чем. С таким же успехом Ваши слова можно отнести к молотку, к автомобилю, ко всему на свете. Ты молоток зачем покупаешь, чтобы дом строить или кому-то пробить голову? (Ведущий вновь поддакивает: То, что в человеке, а не то, что вне человека.)
А по поводу положения России две вещи хотел бы отметить. Где-то вычитал, что у национального богатства, как его понимал Адам Смит («как государство богатеет»), имеются три компоненты. Финансовый капитал, природный капитал и человеческий капитал. В промышленно развитых странах мира соотношение примерно таково: 15–20 % это финансовый, почти столько же природный капитал, и 60–70 % человеческий капитал. В России, увы, все почти наоборот. 60–70 % природный капитал, а финансовый и человеческий по 15–20 % … Это плохо. На наш век хватит и нефти, и всего остального. Можно, конечно, сказать: внуки пусть сами о себе подумают. Но вообще ситуация неустойчивая. И проповедовать неприязнь к деньгам в этих обстоятельствах, демонизировать их — роскошь непозволительная.
о. Владимир Вигилянский. Я все-таки хочу опровергнуть представление о том, что церковь против богатства. Вспомним чин венчания. В нем есть молитва Богу о том, чтобы дом брачующихся был наполнен достатком, и дальше говорится: для того, чтобы они давали неимущим. Достаток благословляется и церковью и Богом для того, чтобы человек испытал свое милосердие. Тем не менее, мы не будем забывать, что в Евангелии говорится, что богатому трудно войти в Царствие Небесное. Особенно если будет отсутствовать милосердие.
Ведущий. Ну, против милосердия, я думаю, никто выступать не станет. Хотя в Евангелии есть и другая притча: хозяин наказывает слугу, которому дал деньги — за то, что тот не пустил их в рост и не принес никакой прибыли. Понятно, о какой «прибыли» идет речь, но, в принципе, сама схема, при которой прибыль есть, не отрицается.
отец Владимир Вигилянский. Это метафора!
Ведущий. Конечно. Но не только. И когда мы говорим о том, что русская традиционная культура выработала определенный набор сюжетов и языковых представлений, и они не всегда соотносятся с той реальностью, внутри которой мы живем и действуем, это и верно и неверно. Потому что мы не замечаем, что Пьер Безухов безумно богат, что Евгений Онегин невероятно обеспечен. А «Обломов»? Все на него ссылаются, чтобы обличить немецкую расчетливость. Но чем роман завершается? В чем надежда писателя? В том, что сына Ильи Ильича Обломова воспитывают Штольц и Ольга. Он их объединяет, а они его формируют, и эта светлая нота, которая звучит в конце «Обломова», говорит о многом.
Выбери меня
Отрывок из дискуссии о том, какую культуру должны поддерживать богатые
Геннадий Хазанов, Александр Вайнштейн, Ирина Прохорова
Пролог. Любимый анекдот Дмитрия Борисовича Зимина: к ребе приходит вдовец. Жена умерла, остался грудной ребенок, денег на кормилицу нет. Ребе долго молится в полном уединении, и происходит нечто невероятное: у вдовца вырастают молочные железы, он может накормить младенчика собственной грудью. «Спасибо, ребе, — грустно говорит вдовец, — но не проще ли было бы дать денег?». Ребе глубоко задумывается и честно отвечает: «Нет. Проще было сотворить чудо».
Но. Сам Зимин, выйдя в отставку и покинув пределы большого бизнеса, сосредоточился не на чудесах, а на раздаче денег. Своим бывшим коллегам по РСПП, куда более молодым и потому, наверное, чуть более жадным, он насмешливо говорит: никуда не денетесь, все там будете. Потому что это путь, проложенный природой — от приобретения крупного капитала к его раздаче. В пользу общества, себе в удовольствие. Оставить все заработанные средства детям — значит, погубить их, лишить жизненного интереса, азарта, шанса на самоосуществление. Лучше перевложить в одаренных людей, в благо научного или творческого открытия, в поддержку инвалидов, в обустройство сопредельного мира. В конце концов, и детям будет от того хорошо; комфортная среда обитания — не последнее условие для нормального оборота средств.