Темное искушение
Шрифт:
Даже теперь он снова лжет? Болезненно, невыносимо, ее разбитое сердце покрылось коркой льда. — Ты, наверное, думаешь, что большей дуры на свет не рождалось.
Разбрасывая песок, Софи прошла мимо Чада. До того, как принять решение сознательно, он пошел за ней и схватил ее за плечи.
— Отпусти меня.
— Пока нет, Софи. Я не могу позволить тебе уехать, пока между нами осталось столько недосказанного.
Вероятно, он вообще не мог ее отпустить. Эта мысль приводила его в ужас. Годами он ухаживал за множеством женщин, спал со многими, но забывал их с легкостью, как только
О, но не Софи. Ее единственную ему следовало бы позабыть, и ей следовало позволить забыть его. Он ее не заслуживал и мог предложить ей не жизнь богатой, уважаемой графини, — он вообще сомневался, что может ей предложить хоть что-нибудь. Но, несмотря на всё это, он не мог заставить себя разжать пальцы и отпустить ее.
Он не мог ей позволить уйти, полагая, что между ними не было искренности, и он ей всё время лгал.
— Подумай вот о чем, — попросил он ее, — и увидишь, что я говорю чистую правду. Вчера утром, когда я пробирался через завал в туннеле, я вызвал еще один обвал. А потом ты и я смогли оттащить камни, и поднялась лишь пыль.
— Нам повезло.
— Нам помогли. В то утро, когда я плыл от лодки Грейди, я выбился из сил, борясь против течения. Я ушел под воду. Я думал, что утону, но что-то другое вмешалось и вытянуло меня из волн.
Ее плечи немного расслабились. — Я видела, как ты боролся…
— Это верно. Я бы утонул без помощи, но очевидно, я пока должен жить.
— И в тот день в Эджкомбе… и в другую ночь, когда я слышала, как ты меня зовешь, с пляжа… — в ее серых глазах показалась неуверенность. На губах застыли безмолвные вопросы — на этих соблазнительных губах, которые он так хотел поцеловать. Но потом они сжались, проявилась упрямая решительность. — Это не может быть правдой, — не может. Призраков не существует.
— Если ты не можешь поверить в то, что я тебе говорю, — сказал он, — тогда поверь этому.
Больше не в силах сопротивляться искушению, он притянул ее к себе, крепко обнимая и удерживая, пока она не стала меньше сопротивляться. Вскоре боевой дух покинул ее с продолжительным вздохом. Ее тело прижалось к нему, и его охватила неистовая, примитивная жажда. Он опустил голову и прижался губами к ее губам, упиваясь ими, упиваясь ею.
Под одеждой их сердца бились в унисон. Ее дыхание наполняло его, а сладкий звук ее стонов проходил через их соединённые рты и отдавался внутри него.
Их поцелуи были пропитаны солью. Слезами — ее и его. Одно слова звучало в нем, и его сила заставила его отступить по песку, все еще сжимая в объятиях Софи, всё еще целуя ее.
— Безусловно, — сказал он. — Между нами ничего не кончено.
Он отняла губы, подняла голову и посмотрела на него. На мгновение в ее глазах мелькнула озадаченность. Потом руки соскользнули с его шеи, и она толкнула его в грудь.
— Нет.
Не отпуская ее, он держал ее на расстоянии вытянутой руки от себя. — Ты же знаешь, что это правда.
Ты не можешь изменить правду одним пожеланием.
— Отпусти меня. Я не могу думать, когда ты так близко. Я не могу дышать.
— Я удерживаю тебя против воли?
Это заставило ее нахмуриться, посмотреть с негодованием. Но, когда она не
— Отпусти меня, — эта полная слез мольба, была не громче шепота. Она всё еще не пыталась убежать от него, как будто не могла найти в себе силы сделать то, чего желала ее воля.
— Разве ты не понимаешь? Нет любви без доверия. Всё кончено.
Чувствуя так, словно она вырвала его сердце из груди, он заставил свои руки открыться и отступил. — Иди сейчас, Софи. Но знай, что когда-нибудь, когда я буду свободен, ты и я снова увидимся.
Она не ответила. Подняв края юбки, она прошла мимо него, потом внезапно остановилась среди дюн, спиной к нему. — Когда ты отправишься за теми людьми… будь осторожен. Не позволяй себя убить.
Потом она пошла домой.
Менее чем через час Чад шел по вымокшим от дождя торфяникам, его пальцы онемели, удерживая стальную рукоятку пистолета, который он одолжил у Гордона. Хотя он не мог видеть остальных, но знал, что не один. Лысая голова Риса и растрепанная шевелюра Барнаби исчезли всего несколько мгновений назад за насыпью на западе. Йен пошел в обход, чтобы подойти с юга. Чад ждал в северной стороне. А на востоке торфяное болото сформировало петлю, которую они накинули на ферму.
Когда показалась крытая соломой крыша коттеджа, он спрятался среди овощей, ожидая сигнала Гордона. По плану, фермер первым подходил к хижине, чтобы убедиться, что Диггс и Уайли были там, и каким-то образом должен не дать им схватиться за оружие, прежде чем дать сигнал остальным.
Чад не хотел посылать Барнаби Гордона на задание, которое он считал своим. Его задание и его риск, ими он занялся бы добровольно, и именно это он заслужил. Но Гордон знал контрабандистов, и его появление не встревожит ублюдков.
Как прежде на пляже, хмурые тучи нависли над торфяниками, периодически истекая каплями дождя. Чад решил подождать, пытаясь не обращать внимания на неясное плохое самочувствие, не оставлявшее его с прошлой ночи. Вместо этого, в его мыслях была лишь Софи.
Она так упорно отказывалась верить в его рассказы о маленьком призраке, хотя он ее в этом не винил. Поверить его утверждениям значило изменить свою систему верований, и как могла она это сделать ради мужчины, который только что признался в тех же самых преступлениях, которые они расследовали?
Но всё же ее отрицания были тронуты нерешительностью, как будто у нее тоже случались странные видения. Что она сказала? Что слышала, как он звал ее с пляжа?
Неясный грохот грома прошел по облакам, и глухой спазм скрутил его внутренности. Черт. Он думал, что болезнь его оставила. Сжав зубы, он попытался дышать через боль и задумался о том, что он сказал ей вчера и утром. Он вспомнил лишь попытки миссис Гордон накормить его овсяными лепешками и чаем. Как он мог есть, зная, что Софи не тронула свой завтрак, что она убежала из дома, не желая с ним встречаться?