Темное пламя. Дети Проклятия

Зима Ольга

Ворона потирает левое ухо с яркой сережкой — ему явно непривычно и неловко ничего почти не слышать.

— Бранн, ты иногда поразительно быстро догадлив, а иногда невыносимо туго… Не видишь очевидного. Уродство для благого — худший из пороков. Нуаду…

Мой волк опять вздыхает так, словно этим все сказано.

— Нуаду сложил власть сам, причем дважды, а руки лишился лишь единожды.

Суховатый голос Вороны подытоживает все сказанное. По порядку и по логике. А еще — по степени беспокойства, которое живет в тебе, мой волк.

— Ты прямой наследник,

ты женат на принцессе Солнца, ты совершил кучу подвигов.

Вот Бранна это определение ничуть не смущает. Он лишь делает паузу для тебя. Хотя его и башня-яма не смущала.

— Их хватит на десятерых! Я изучал манускрипты древности — книги благих давно скопированы в библиотеку магически, они обновляются при изменении оригинала, многие куски я помню назусть. Там не было ничего сверх того, что ты перечислил. Нигде не написано, что…

— Нигде не написано! — яростно отвечает Дей, и кулак его в который раз обижает землю. — Потому что все благие! Знают! И так!

Бранн устраивается щекой на колене, не обращая внимания на слово «благие», невпопад моргает дважды и вещает немилосердно занудным голосом:

— Мой король, будь так добр и приведи мне параграф, опровергающий твое право на трон.

— Нет такого! Но это и не нужно. Я сам отдам право. Пока я король на месяц — по праву крови и, видимо… — сильные пальцы в попытке выгадать пару секунд вырывают травинки покрупнее и тут же отбрасываются небрежным жестом, — по решению Дома.

Мой Дей замолкает, и кажется, стихают ночные звуки — одинокое ухание филина, стрекотание цикад, весенний гомон счастливых птиц. Бранн молчит, не торопит, ждет.

— Потом… Я пойму, что делать. Если меня не поддержит мой род…

Еще более глубокая пауза. Да, надежды на это мало, мой волк, но твою грудь греет цвет папоротника, добыть который тоже казалось невозможным.

Бранн, кажется, и не дышит.

— Корона отойдет к другому Дому, более достойному. Как и земли.

Глава 24. Место силы

Дни были бы похожи один на другой, но мир вокруг, благой лес, греющая душу привычная тишина — заставляют чувства освежиться, а моего волка — обратиться к неприметным ранее деталям. Или вовсе новым.

На спине Вороны под пальцами Дея бугрятся новые швы, там, где до сегодняшнего дня пролегали только незаметные скрепы: Бранну было некогда штопать дыры, которые прорвал мой волк, беснуясь посреди моря, бывшего тогда Хрустальным.

А теперь, когда дорога не требует отдачи стольких сил, неблагой успел починить свою удивительную одежду. Да, мой волк, наверное, пока мы спали.

По четыре коротких, но глубоких полосы разорванной ткани ощущаются на каждом плече Вороны — мой Дей приостанавливается и тщательно «осматривает» тыльную сторону куртки. Бранн реагирует на это как обычно, то есть никак. Складывает руки на груди, вздыхает, слабо усмехаясь на сердитое ворчание Дея: «мешаешь понять» и «постой ты уже смирно».

Бранн стоит, дожидаясь, пока Дей удовлетворит свой интерес и начнет спрашивать.

Сам неблагой говорить не рвется, словно опасаясь, что не сможет предсказать, какого рода вопросы гложут моего волка.

Да, с неблагим мой Дей бывает очень непредсказуемым. В остальное время он непредсказуемый в обычной степени.

Швы на дырах от немалых когтей черного волка выделяются ясно, Бранн не стремится их спрятать. Даже наоборот, словно выставляет напоказ! Чтобы убедиться в этом, молодой волк пробегает пальцами по правому боку куртки, который обычно можно пощупать ночью в свое удовольствие — и найти, как нашел мой Дей, несколько аккуратно зашитых прорех. Будить Бранна, чтобы спросить, откуда, не представлялось возможным, однако мой волк любопытствует сейчас:

— Чем было продрано тут? — указательный палец упирается куда-то Вороне под нижнее ребро, толстая куртка при этом проминается самую малость.

Да, мой волк. Бранн вдобавок еще более худой, чем всегда казался.

— Стрела, — пожатие плеч заставляет материю приподняться.

Волк перехватывает друга поперек груди, набредает чуткими пальцами на еще одну бывшую прореху:

— А тут? — подозрительный вопрос ничуть не настораживает Ворону. Дыхание такое же размеренное: что бы Дей ни сделал, Бранн останется спокойным, как прежде…

— Меч, — и ответы дает самые односложные.

Наверняка, меч не сам на него упал! Ну да ладно, мой волк, это все потом. Потом ты вытрясешь все у этой сонной спокойной Вороны.

— А здесь? — самый сложный на ощупь шов, который когда-то был громадным разрывом, ветвится, как дерево, по разным лоскуткам. Зашивать его явно было долго. И непросто.

Мой Дей, не волнуйся так, дело прошлое. Да, он начинается слева, чуть ниже сердца.

— Здесь… — Ворона впервые колеблется. — Здесь медведь. И дерево. И немного, — смущенно мнется с ноги на ногу. О, мой волк, это опасно, — камни.

Твои брови, мой волк, сами собой ползут вверх. Было бы это не одновременно, он бы и назвал одну причину. Наш разумный неблагой очень любит последовательность и порядок. Но теперь отвечает стесненно:

— Долго объяснять, — и даже прикасаться к его лицу не надо, чтобы понять — Ворона заливается краской.

Мой Дей поднимает брови еще выше и опускает их, молча соглашаясь, что этот рассказ состоится не сегодня. Но состоится. Ворона, тоже понимая это, вздыхает еще пуще. Однако молодой волк преследует свой первоначальный интерес и задает бессмысленный, на мой взгляд, вопрос:

— А здесь? — и складывает ладони на плечи неблагого.

Бранн отвечает удивительно быстро и без всякого смущения:

— А здесь были дыры, которые оставил ты!

И радуется! Совсем неблагой неблагой!

— И чем они отличаются от следа от стрелы, меча или странного медведя, вооруженного камнем и деревом?

Мой Дей, твой голос наполнен азартом! Ты вышел на след! Вот только чего? Или кого? Планируешь ухватить за хвост нашу Ворону?

— Они очень отличаются! Они отличаются тем, что доказывают твою дружбу!