Темные числа
Шрифт:
Тимофей Андреевич Нефф. Портрет детей Олсуфьевых. 1842
До этого воспитанием Тетеревкина занимались домашние учителя-французы. Первый учитель, очевидно, был уволен, поскольку de maniere de plus en plus inquietante [10] начал погружаться в каббалистическую математику. Его подопечный тем временем, видимо, посвящал себя написанию стихов. Этим объясняется обширность корпуса ранних произведений Тетеревкина. Второй домашний учитель, Луи (д') Кельк-Пар, рассказывал, как по указанию родителей мальчика выбросил в навозную кучу почти сто стихов и первый акт комедии «Разговорчивый крокодил» (Le crocodile volubile).
10
Все более и более тревожащим образом (франц.).
В 1826 году Тетеревкина отправили учиться. Благородный пансион при Московском университете считался одним из лучших учебных заведений для дворянских детей. Отец в сопроводительном письме директору настаивал на строжайшем отношении к четырнадцатилетнему сыну. От объяснения Тетеревкина, что он-де
Вместе с тем нельзя недооценивать противоречивое влияние Ефима Кузьмича на творчество сына. Московские годы в особенности необходимо рассматривать в свете службы отца в Третьем отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Третье отделение, созданное после восстания декабристов 1825 года, контролировало все без исключения процессы в николаевской империи, в особенности то, что имело отношение к подозрительным и опасным лицам и любым публикациям. В доме Тетеревкиных, как говорили, «ее глаза проникали даже под крышку ночного горшка» [12] .
11
В работе Наставники и их знаменитые ученики (Les precepteurs et leurs eleves celebres; 1997) Тиффри намекает, что причиной отцовской неуступчивости стали любовные отношения между Кельк-Паром и юным Тетеревкиным. Это утверждение до сих пор не было ни доказано, ни опровергнуто.
12
Тем не менее суицидальные наклонности Екатерины Фёдоровны Ефим Кузьмич не заметил. Молодой Тетеревкин, казалось, тоже был изумлен и рассержен; самоубийство матери всего лишь подстегнуло его на написание банальностей.
Вероятно, по этой причине студент Тетеревкин как поэт долго оставался непродуктивным. Спорные политические и поэтические вопросы он обходил молчанием, которое с учетом обстоятельств можно назвать красноречивым [13] . Это было «время поисков и раздумий», как написал позже в воспоминаниях Добычин. В те годы Тетеревкин оттачивал манеру и скоро явил «равнодушие к жизни с ее радостями и преждевременное старение души, столь характерные для нынешней молодежи». Едва ли стоит удивляться, что поначалу Добычин видел в младшем товарище человека, «каких тогда встречал в великом множестве». В начале тридцатых годов XIX века в Московском университете училось множество литературных гениев, в том числе В. Г. Белинский, А. И. Герцен, М. Ю. Лермонтов и Н. В. Станкевич. Однако наибольшее влияние на Тетеревкина оказали все же Лев Добычин и С. Е. Раич. Добычин увлек его поэзией К. Н. Батюшкова, Н. М. Карамзина, В. А. Жуковского и, конечно же, «Фигляриным и Чушкиным» [14] . Помимо этого, известно о регулярном совместном чтении всевозможных литературных альманахов и энциклопедических журналов. Таким образом, Тетеревкин вряд ли мог не поддаться влиянию часто звучавшего в те времена призыва к литераторам стремиться в произведениях охватить русскую жизнь целиком, создать нечто вроде репродукции общества.
13
Лишь произведения Мировой океан света и Любезность (1829) вышли в студенческом альманахе, в последнем был опущен фривольный финал. Проведенный в 2015 году компьютерный языковой анализ показал, что анонимная литературная критика, которая долгое время приписывалась Тетеревкину, принадлежит перу Льва Добычина. См.: Кух. Показательные результаты тестирования инструментов синтаксического анализа // Языковые процессы в славистике. № 2015.
14
Прозвища, которыми Ф. В. Булгарин и А. С. Пушкин именовали друг друга в эпиграммах.
Эндрю Робинсон. Парадный портрет джентльмена в шотландке. 1830
Учитель и издатель Раич открыл ему глаза на важность поэзии. С тех пор Тетеревкин воспринимал ее как высшее духовное достижение, а поэта – как наставника общества, «как учителя, беспрестанно стремящегося к самосовершенствованию».
Именно Раич ввел Тетеревкина в литературный салон княгини Волконской. Остается невыясненным, правда ли, что княгиня, «которая изъяснялась на русском весьма своеобразно», как-то выставила Тетеревкина на посмешище [15] . Известно лишь, что в салоне Волконской он больше не появлялся. Вероятно, он сразу отклонил приглашение в кружок Герцена – Огарева, участников которого увлекали идеи утопического социализма.
15
«Порядочному человеку не пристало свободно изъясняться на немецком и английском». О шутке упоминают в записях несколько гостей салона княгини Волконской. И. С. Тургенев использовал ее в слегка измененном виде в Дворянском гнезде (1859).
Во время эпидемии холеры в 1830 году Тетеревкин поселился у родственников в имении. Эта семейная ветвь с 1571 года обосновалась восточнее Москвы на Владимирке, с помощью выгодных браков избавилась от угрозы разорения и сколотила неплохое состояние, сменив занятие сельским хозяйством на виноделие.
В Новотетеревкино семнадцатилетний студент влюбился в Сашеньку. Этот роман и его трагический финал нашли отражение в многочисленных стихах, записанных в дневнике. При этом обращает на себя внимание путаница в описании внешности объекта обожания. Так, например, автор пишет, что глаза карие, «цвета яблочного семечка», потом они превращаются в блестящие черные «икринки», а в наброске к одному сонету говорится, что цвет их меняется в зависимости от настроения:
Зеленые, как мох, в минуты счастья, И голубые, когда новое влечет.Эти наброски еще мало говорят о гении Тетеревкина, свидетельствуя скорее о стилистической зрелости. Ему удалось искусно завуалировать пол Сашеньки. Элиас Ольссон, изучивший в рамках исследования «Скрытые смыслы поэзии. Стихи без отсылки к полу, расе и возрасту» (2007) все церковные метрические книги волости, называет в качестве вероятных возлюбленных Александра Григорьевича Соловьёва 1814 года рождения и Александру Евграфовну Воробьёву 1819 года рождения. Кончина Александра Григорьевича незадолго до отъезда Тетеревкина совпадает с датой появления стихотворения «Ужаснейший прах» (1831). Эта элегия являет собой шедевр русской траурной лирики. Монотонные двустишия за счет последовательного чередования
Добычин не пишет, случайно ли капельмейстер М. промахнулся, стреляя в нетвердо державшегося на ногах противника. Секунданты отвели подвыпившего Тетеревкина в сарай и договорились держать дуэль в тайне. Когда чуть позднее Тетеревкина отчислили из университета, он представил это как дисциплинарное взыскание, однако на окончании учебы настоял, видимо, Ефим Кузьмич, имевший иное представление о дальнейшей судьбе восемнадцатилетнего сына.
Место помощника регистратора в Кунсткамере рассматривалось, предположительно, как временное. В музее, основанном Петром I, показывали не только природные редкости и анатомические уродства, но и антропологические, этнографические, минералогические и зоологические экспонаты, собранные «исключительно в целях научного познания». В нескольких письмах Тетеревкин между делом с уважением отзывается об «энциклопедии, где можно побродить», и это, учитывая присущую ему холодность, можно трактовать как восхищение. Тетеревкин никогда не упоминал о причинах, по которым в 1832 году все же оставил службу. Вступить в наследство после смерти отца он вполне мог бы и находясь в Петербурге, поскольку, приехав в Тетеревкино, он все равно нанял управляющего. Есть много свидетельств, что он к тому времени задумал несколько больших стихотворных произведений, написание которых отложил до кончины отца.
Лирическая поэма «Рюриковичи» (1832–1833) знаменует начало нового творческого периода. Обратившись к истории Киевской Руси, Тетеревкин заметно отдалился от пылкой poesie legere [16] детских лет и сентиментальной любовной лирики. В поэме он описывает «варяжский» род Рюриковичей, принесший на Русь порядок «извне», без которого Тетеревкин не мыслил развитие русской государственности [17] . Попытки опубликовать поэму в журнале «Современник», основанном Пушкиным, или в другом авторитетном издании провалились, вероятно, по этой причине. Сохранились лишь наброски.
16
Легкой поэзии (лат.).
17
Варягами на Руси называли пришлых скандинавских воинов и представителей древнерусского княжеского рода Рюриковичей. Рюрик (прим. 862–870) считается родоначальником этой династии, к которой относились великие князья киевские, великие князья московские и цари XIV–XVII веков. В этой связи Добычин приписывал Тетеревкину остатки юношеского тщеславия: подчеркивая собственное происхождение от варягов, он якобы противопоставлял себя Пушкину, прадедом которого был африканец, сын князя. Тот факт, что в обоих случаях Тетеревкин подчеркивает преимущества кровосмешения, ускользнул от внимания немецкого русиста Морица Плешке, указывавшего на «шовинизм мышления империалистического классового общества», от которого Тетеревкин «еще не освободился». См.: Плешке М. О творчестве русского поэта Гавриила Тетеревкина. 1983.
Та же судьба постигла оду «Против ветра» (1833), в которой Тетеревкин снова на все лады подчеркивает роль внешнего влияния на развитие России. В первой строфе Пётр I восторгается голландской лодкой, которая может идти под парусом против ветра. В следующих строфах Тетеревкин пишет о свершениях царя «в стране, где в прошлое дуют ветра». Шестнадцатилетнего государя он изображает как «Адама, своими руками срывающего яблоко с дерева познания добра и зла» и бросающего за борт византийско-московитский балласт, выводя русских из «прогнивших руин ложного рая». Текст, отправленный цензору, вернули Тетеревкину с требованием опустить последнюю строфу, где описывается опустевшее место у штурвала. Помимо этого, ничто не мешает «переработать прочие стихи указанным образом».
После неудач Тетеревкин снова обратился к poesie legere. Стихотворение «О крылья – ах» (1834), написанное предположительно в нетрезвом состоянии, представляет собой язвительную пародию на «Панораму Москвы» Лермонтова (1834). Довольно остроумно Тетеревкин переносит точку обзора с колокольни Ивана Великого еще выше. Лирическому герою, которого порывы ветра подхватили и кружат над московскими крышами, не удается описать общую панораму города. Непонятно, кто скрывается за образом героя «с прозрачными крыльями» – муха или стрекоза, поскольку это стихотворение в прозе отличается бессвязностью и не окончено [18] . Несколько десятилетий «О крылья – ах» оставалось почти никому не известным произведением. Принципом его построения заинтересовались лишь в Обществе изучения поэтического языка (ОПОЯЗ) [19] . В 1929 году Виктор Шкловский привел это стихотворение в качестве примера в докладе об остранении как литературном приеме, а Осип Брик назвал Тетеревкина предшественником русских футуристов. Яростные нападки на модернистские течения вынудили эти благожелательные голоса умолкнуть и переключиться на самокритичные высказывания о собственных методических ошибках. После этого научные исследования творчества Тетеревкина в СССР надолго прекратились [20] .
18
М. А. Булгаков в 1939 году во время чтений в узком кругу признавался, что обязан Тетеревкину идеей эпизода с полетом ведьмы в романе Мастер и Маргарита (1928–1940, публ. 1966–1967).
19
В. В. Маяковский обнаружил это стихотворение в архиве в конце 1928 года и предложил напечатать в Новом ЛЕФе. По причине разногласий в редакции издание не состоялось. Британский русист Иэн Макгаффин в работе Золотой, серебряный и красный. Три века русской литературы высказывает предположение, что О крылья – ах написал сам Маяковский и пытался выдать за стихотворение Тетеревкина. Впрочем, неопровержимых доказательств Макгаффин не приводит.
20
Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) О перестройке литературно-художественных организаций ОПОЯЗ был распущен, а в 1934 году возник Союз писателей СССР. Его положениями социалистический реализм закреплялся в качестве обязательного художественного метода, в том числе для советской литературной критики. Положительная оценка от лица представителей ОПОЯЗа стала темным пятном на репутации Тетеревкина. Официально в советской языковой практике «формализм» стал ругательством, за это можно было попасть в ссылку или получить смертный приговор.