Темные числа
Шрифт:
Дмитрий пожал плечами и снова откинулся на спинку сиденья. По крайней мере, на этот раз, пока его перевозят против воли, он может читать. Он открыл книгу, подаренную Валентиной Ремовной.
– Отдерните шторку, – посоветовал сидевший за рулем младший сержант, – а то зрение испортите.
Ехали на северо-восток. Полковник еще какое-то время разглагольствовал о мезальянсе космонавтики и женщин, потом вяло развалился на сиденье. Дмитрий бросил прощальный взгляд на исчезающие вершины Северного Кавказа и в следующий раз оторвался от книги, когда «Победа» затормозила перед шлагбаумом на въезде на полигон. Табличка извещала, что посторонним въезд запрещен. Офицер ответил на приветствие дежурного и протянул ему карточку из кармана. Шлагбаум сразу поднялся. Дорога, покрытая бетонными плитами, шла вдоль казарм. Слева новобранцы в противогазах тренировались на полосе препятствий, карабкаясь на заборы
Когда спустя примерно три с половиной часа самолет стал заходить на посадку, Дмитрий мысленно прокрутил в голове карту Советского Союза – выходило, что он где-то в полукруге между Баку, Актюбинском, Колоколамском и Винниками. В общем, знал он немного, но надеялся, что времена самых страшных чудес остались позади.
К кабине подали трап. Человек в униформе без знаков отличия велел Дмитрию пересесть в припаркованный поблизости электромобиль. Он жевал лиственничную смолу и сплевывал через каждые несколько шагов. На шее у него висела серебряная цепочка с тремя ключиками, вырисовавшимися под гимнастеркой. Как только трап убрали, «Ил» покатился по летному полю. Воздух дрожал над бетонной взлетной полосой и выжженной травой; на противоположной стороне аэродрома трепетала, как пламя свечи, диспетчерская вышка. Взлетавший «МиГ» разметал стайку бабочек. Человек без знаков отличия привязал чемодан Дмитрия к погрузочной платформе, еще раз сплюнул на взлетную полосу и крикнул:
– Держитесь, мастер!
Производя гул, они покатили по летному полю к возвышенности на краю аэродрома. В склон были встроены ворота под цвет кустарника. Когда водитель открыл створку, дохнуло прохладой. Под землей был обширный ангар с железобетонными сводами, в котором мог разместиться целый парк спортивных самолетов. Водитель направил автомобиль прямо к задней стенке, притормозил у металлического цоколя высотой в человеческий рост. Он вставил ключ во встроенное окошко и промычал в переговорное устройство свой служебный номер. Мелькнул предупредительный сигнал, бетонная дверь перед ними открылась. Человек без знаков отличия принялся напевать боевой гимн, припев которого был Дмитрию слишком хорошо известен:
И если ты хоть мысленно нарушишь клятву, Будешь жалеть всю короткую жизнь…Так и есть, подумал Дмитрий, в этой четко отлаженной экспедиции чувствуется почерк Константина Ногова. Прошло уже почти шесть лет с тех пор, как Дмитрий последний раз о нем слышал, но бывший начальник лагеря, видно, остался прежним. Неофициальный гимн некогда существовавших подразделений СМЕРШа был его любимой песней, причем заслуживавшей наивысшего уважения. Ногов настаивал на бодром исполнении, даже когда, подвыпив, распевал в бане, дирижируя членом. Человек без знаков отличия снова сунул ключ под гимнастерку и умолк. Они въехали в скудно освещенный тоннель, неровные стены которого были покрыты пневмобетоном. Дмитрий втянул голову в плечи, опасаясь задеть стену на высокой скорости, но водитель, видимо, знал каждый поворот, каждый свисавший кабель, каждую крышку люка на подземной дороге и ни разу не задел их.
– Хотите кусочек? – спросил он, протянув Дмитрию пахнущий смолой леденец. Дмитрий вежливо отказался, потому что обеими руками держался за сиденье. Водитель продолжал жевать, время от времени сплевывая на стены. Спустя четверть часа они въехали в просторную пещеру. Единственным источником света казался вагон метрополитена, стоявший посреди подземной комнаты. Такого красивого вагона Дмитрий никогда не видел. Пассажирский салон с единственной дверью пустовал, в кабине машиниста тоже никого не было. Рельсы вели в тоннель на противоположной стороне пещеры. В свете передних фар Дмитрий разглядел поворот вдали.
– Дальше сами, мастер. Будьте храбрым, как Валентина Терешкова! – насмешливо
Через несколько километров вагон замедлил ход, отражение болезненного лица Дмитрия поблекло. Теперь в окно он видел подземный машинный зал, залитый светом прожекторов. На валах, которые стальными колоннами поднимались до потолка (а может, и выше), были установлены шестеренки гигантских размеров – расположенные ступенями на нескольких уровнях, они создавали сложный передаточный механизм. Зубья самых больших шестеренок были как минимум метр шириной. На нижнем уровне червячные передачи цеплялись за косозубые валы, горизонтально проходившие по пещере. В бетонные стены рядом с винтовыми подшипниками были встроены деревянные колеса с внутренними зубьями. Дмитрию казалось, что он едет через шестереночный механизм, причем все это сооружение, несомненно, могло перемещать не только локомотив, но и целое локомотивное депо вместе со зданием вокзала. Может, узкие улочки над ним превращались в четырехполосные проспекты? На ходу ему не удалось рассмотреть приводной механизм, он не разобрал, вращаются ли шестеренки. Вскоре Дмитрий снова оказался в темноте. Его отражение словно заглядывало в купе, смотрело ему в глаза, задумчиво потирая подбородок. Дмитрий снова опустился на сиденье. В животе заурчало, сейчас он обрадовался бы даже глотку кавказской минеральной воды. Вагон двигался медленно. Наконец он прогромыхал по стрелкам, чуть погодя въехал на станцию и остановился. Стальные балки подпирали железобетонный потолок, покрытый пятнами от селитры. Похоже, это была часть бункерной установки. К стенам крепились сотни кабелей, которые в голубоватом свете аварийных ламп напоминали лианы. Дмитрий взял чемодан. На платформе его ждал жилистый мужчина в гражданском. Синяк под левым глазом не сочетался с элегантным костюмом. Мужчина нажал на кнопочный выключатель, и двери вагона раздвинулись.
– Мы рады, что вы так быстро добрались.
– Чего не сделаешь, когда Отчизна зовет, – вяло ответил Дмитрий.
Конвоир прищурился синяком-моноклем:
– Приберегите шуточки! Чемодан оставьте здесь, внизу.
Они вошли в грузовой лифт. Конвоир закрыл сначала дверь и решетку, затем вставил ключ в панель управления. Щелкнули реле, взревел электромотор. МИНУС ШЕСТЬ, МИНУС ПЯТЬ, МИНУС ЧЕТЫРЕ – мелькали желтые цифры на этажных дверях за решетками.
– Здесь по коридору, – шепнул конвоир, когда они вышли из лифта. В коридоре третьего подземного этажа пахло чернилами и заваркой. Дмитрий не знал, есть ли здесь кто-то кроме них. Из помещений за многочисленными дверями не доносилось ни звука. Пол поглощал стук шагов, словно на нем лежал невидимый ковер. Они вошли в приемную, которая составила бы конкуренцию любому павильону на ярмарке телекоммуникационных технологий. Секретарша криво усмехнулась и кивнула на дверь.
Кабинет. В задней стене огнеупорная дверь. Рядом стеклянная перегородка, завешенная темно-синей портьерой. Снизу пробивается полоска света, отчего кажется, что снаружи светит солнце. Тихий шум вытяжки напоминает: кабинет находится на глубине трех этажей под землей. Стул для посетителей, рядом по обе стороны два шкафа-купе. Слева письменный стол в форме буквы «Г». На длинной стороне телефон и настольная лампа, на короткой – телеграфный аппарат и небольшой телевизор. За столом сидит Евгения Светляченко. Зеленая форма не гармонирует с зелеными глазами; зато эполеты сочетаются по цвету с портьерой. Через обитую кожей боковую дверь входит Дмитрий.
Евгения. Ну наконец-то, Совушка. Надеюсь, путешествие было приятным.
Дмитрий (в смятении). Товарищ майор…
Евгения. Ну зачем так официально, Дима. Просто скажи, чем тебя порадовать. (Не дожидаясь ответа, снимает телефонную трубку.) Сяня, принеси гостю бортовой паек.
Дмитрий. Может, просто сходим в столовую?
Евгения. Это твой метод работы? Садись, я сейчас. (Достает из ящика стола папку, листает ее.) Митя, Митя. Мне ты рассказываешь сказки о разводе, жизни по-студенчески, а что здесь написано? Как матрос, в каждом порту по невесте.