Темные числа
Шрифт:
› …тия, да. Почему он все время подчеркивает «эта партия»? Будто их много! – Тише, соседи услышат. Сделай шарманку погромче.
Кузьмич отрегулировал фонившие микрофоны. Внес пометку и сохранил дату протокола. Потом налил свежего чая и снова подключился к каналу 439:
› …А если он раньше вернется? М-м-м, да. Нет, не надо. Подожди. – Расслабься, я запер дверь. Раздевайся уже. Я аккуратно. – Нет, нет! – Что «нет»? – Не так. – Ты же сказала, что у тебя уже было. – Было. Но я его не знала. И не хотела бы опять с ним повстречаться. – Представь, что ты и меня не знаешь. Мы в душевой бассейна, все уже ушли, м-м-м… – М-м… Ой, больно. – Потерпи, потом будет лучше. – Мы же можем просто…
Кузьмич поморщился, переключился на следующий
› …Когда эта кукла заявилась к Радионцеву, у меня сразу возникло нехорошее предчувствие! Так и вышло. Она охмурила Совакова в коридоре, пока они беседовали тет-а-тет, и старый ловелас сразу размяк. А голосование, которое затеяли Сёллёши и Козловски? Это же гнусный сговор! – Как пить дать: венгр и поляк, два братца. Мы этих махинаций навидались. Ну пусть. Пиньера все равно тебе не соперник! – Да я и не переживаю особо. А насчет мягкотелости Совакова, это показательно. Еще пару месяцев назад такого бы не случилось. – Да уж, как тут не выйти из себя. Давай еще по глоточку.
› …вообще там не должно быть. Спишь? – Не-а. – Значит, если субатомные частицы спонтанно возникли в вакуумном сосуде, они перемещались не в наших четырех измерениях. – Угу-у. – А теперь предположим, что мы на самом деле могли бы их выборочно изымать, переправлять и посылать во времени туда и обратно. Это позволило бы осуществлять и обмен данными, понимаешь? Тончек? Тони?
Спустя пару часов работали только машины для записи копий с пленок. Работники кухни и стойки регистрации знали, где и о чем нужно помалкивать. Напалков храпел в комнате для офицеров так, что слышно было в Сибири, причем без «жучков» и усилителей. Кузьмич закинул руки за голову, потянулся, разминая затекшую спину, шумно зевнул, заглушая метеоризм. Петровский, впрочем, и так бы ничего не заметил. Он лихорадочно стучал по клавиатуре, складывая черно-белые кубики, хотя новый рекорд ему все равно было не поставить – сменщики уже поднимались.
– Валынин, вперед, буди лейтенанта, – крикнул Кузьмич. Над Москвой занимался рассвет, и в 11:01 уже забурлил поток слов:
› Подъем, программисты! Вставайте, атлеты! Пришла нам пора разгадать все секреты! Достигнут контакт и поставлен рекорд! Весь мир теперь наш, каждый счастлив и горд! Товарищ, мощнейший процессор сюда! Блок данных готов, мелкий сбой не беда! Сложение, масштаб – нам каждый байт важен! Мы вмиг все решим, ход работы налажен! Компьютер – оружие нового века — Огромнейший шаг на пути человека. Просыпайтесь, адепты информатики! Жмите ПУСК! Пароль: «Только без паники!»МСПМ#06
Москва, 30 мая 1985 года
Будильник с грохотом свалился на пол и умолк. Впрочем, без подушки Мирейе уже не лежалось. Стоя под душем, она затянула припев из песни, которую ветер или какие-то другие атмосферные потоки принесли прошлой зимой с противоположных берегов Финского залива. Бангкок Мирейя заменила Москвой, мужчин превратила в женщин и позволила себе другие всевозможные вольности.
Когда она спела две песни и застегнула десять пуговиц, в дверь номера постучали. Пела Мирейя негромко, вряд ли соседи. Она осторожно высунула голову, обернутую тюрбаном из махрового полотенца, в коридор, и в самом деле: там стоял соотечественник с бычьей шеей, который накануне
– Я вчера ждал здесь целый вечер, чуть плоскостопие не заработал. Почему вы не были в комнате, как оговорено?
Мирейя решила подстраховаться и ответила кратко:
– После ужина я должна была сообщить комитету Спартакиады информацию о местонахождении нашей сборной.
– В этом не было необходимости, как и в вашем вчерашнем звонке в Гавану. Это бросает тень на посольство. А посол уже все устроил. Вот доверенность: можно забрать из аэропорта багаж Пиньеры.
Мирейя с трудом удержалась от замечания: не позвони она в кубинский Союз спорта, никто бы и не знал, что требуется доверенность. Вмешательство Эспозито означало, что секретарша Зайас то ли что-то перепутала, то ли пошутила. Если Эспозито по распоряжению из Гаваны подготовил такой документ, то он, несомненно, работает на правительство. Бумага с гербом Кубы и всевозможными печатями производила впечатление официальной. Пока Мирейя пробегала глазами казенные фразы, шофер уже сменил тему:
– Кроме того, атташе Эспозито уполномочил меня передать, что сегодня вы можете поехать с ним к послу на дачу. Небольшое неформальное торжество.
Мирейя припомнила, как секретарша Зайас говорила, что посол Сото лечится на Кавказе. Не могла же она опять перепутать. Или это торжество по случаю его возвращения? Шофер пожал плечами и сообщил, что понятия не имеет, о каком лечении она говорит. По крайней мере, он не был столь немногословен, сколь накануне, добавил, что «посол здоров, как молодой бык», и монотонно перечислил еще несколько формальных требований для неформального вечера.
Снова оставшись в одиночестве, Мирейя сняла полотенце и причесалась. Прикалывая на воротник значок кубинской сборной 1981 года, она поранила палец, пришлось застирать пятно крови и надеть субботнюю блузку.
Хотя она нашла сборную Кубы, а пленки Эдуардо с записями стали на несколько шагов ближе, труднопредсказуемые события, которые следовали одно за другим, создавали странную напряженность. У нее было ощущение, что между обыкновенными препятствиями на едва размеченном маршруте таятся дополнительные препоны. Нет, ничего из пережитого за прошедшие дни ее не тревожило, во всяком случае, не больше, чем сравнение статей в газете и личных впечатлений. Разве что ее не покидало неприятное чувство, что вся эта путаница и неопределенность касаются ее слишком близко. В общем, ей, наверное, следовало все взвесить, обдумать, во всем разобраться, но было некогда: зазвонил телефон.
Раздался простуженный голос Хьюго Маватика, тренера сборной Анголы:
– Так жаль, что мы вчера вечером разминулись, но… – в трубке раздалось чихание. Сказав «спасибо» в ответ на «будь здоров», к своему «но» Маватику уже не вернулся. – Не хочешь прогуляться со мной по ВДНХ? – вместо этого спросил он и сразу отмел возможные возражения. – Я там уже был в прошлый раз, но в павильоне «Металлургия» недавно поставили знаменитую блоху, которую подковали кузнецы из Тулы.
– …Если у вас не было возможности полюбоваться оттуда панорамой нашей древней и в то же время такой современной столицы, вы ничего не знаете о Москве, это не просто мегаполис… – доносились слова экскурсовода. Телебашня, о которой он, видимо, рассказывал, почти сливалась с небом. Солнце тускло светило за легкой пеленой облаков, не было ни намека на тень. Над недостроенным павильоном «Легкая промышленность» кружились блеклые стрелы кранов. От позолоченных фигур крестьянок в фонтане «Дружба народов» веяло равнодушием. От бортика фонтана отделился невероятно красивый мужчина. Он направился к Мирейе и начал активно жестикулировать. Мирейя ничего не понимала, и тем увлекательнее было наблюдать за жестами и мимикой и размышлять, отличаются ли русский и испанский жестовые языки. Или это какой-то универсальный язык: глухонемые всех стран, объединяйтесь? Адонис между тем понял, что ошибся. Он попрощался, грациозно махнув рукой, и бросился к женщине, у которой из сумочки торчала греческая газета. На этот раз его поняли с ходу.