Темные числа
Шрифт:
«Kdo utece, ten vyhraje» [45] , – вспомнил Дюпон слова матери и именно так и сделал. Начал отступать. Нужно было спрятать в безопасном месте инвентарь и записную книжку. Он опять воспользовался метро и пересаживался с ветки на ветку. Художественное оформление станций ему не нравилось. Скульптуры людей с охотничьими собаками и биноклями, притаившиеся на станции «Площадь Революции», вооруженные бронзовые революционеры, выслеживавшие его в переходах, усиливали тревогу. Только сев в троллейбус, Дюпон взял себя в руки. Он подождал, пока пассажиры на всех местах сменились. Записная книжка настолько съехала вниз, что он уже не мог выгибать спину, а вынужден был выпятить зад, иначе она бы выскользнула. Он миновал подземный пешеходный переход, еще
45
Чешск. Кто убегает, тот побеждает.
Луна, как облезлая копейка, мелькала между рваными облаками. Вяло дымили трубы электростанции. Дюпон зигзагами пересек квартал. Ему казалось, что из-за дверей за ним наблюдают, но стоило посмотреть по сторонам, как он видел только декоративные барельефы, изображавшие пионеров и героев труда – глаза их были разъедены кислотными дождями или голубиным пометом.
Дюпон запыхался, замерз, спина болела. Он чуть не опоздал на последний троллейбус. Фонари изливали голубоватый свет. Возможно, именно поэтому Дюпон поддался очарованию домашнего уюта. В щелке приоткрытой задней двери киоска виднелся свет свечи, там тепло подрагивал воздух и слышался стук игральных костей. Внутри на стопках газет сидели две женщины. Пожилая одета во все черное, а на той, что помоложе, был халат, разрисованный павлиньими перьями. Они сидели, протянув ноги к обогревателю, но не слишком близко, иначе пострадали бы нейлоновые чулки. Шерстяные носки и перчатки висели на прилавке то ли для просушки, то ли для проветривания – температура допускала оба варианта. Дюпон снял шапку:
– Добрый вечер, дорогие дамы! Не разрешите ли погреться у вас три минуты?
– Пошел к черту, – рявкнула пожилая. – Мы закрылись.
– Да, конечно, входите, входите! В стране, где голод и холод рифмуются, нужно всегда проявлять гостеприимство, – защебетала молодая.
Она кивком указала Дюпону на свободные квадратные сантиметры, звякнули клипсы. Он закрыл дверь, неловко опустился на верхнюю ступеньку лесенки и поставил сумку между коленями.
– Видишь, Сирина, Дедушка Мороз уже сегодня принес нам подарок, – сказала молодая, подмигнув Дюпону.
Тот задался вопросом, что за фиолетовые полоски у нее под глазами: тени для век или замаскированные синяки.
– Может, я стану его Снегурочкой, и он возьмет меня домой?
– Кёня, закрой рот и ходи уже наконец, – потребовала пожилая.
Кёня бросила кости, проиграла. Следующие несколько кругов опять везло Сирине. Та всякий раз язвительно рокотала и засовывала в рот леденец через дырку на месте передних зубов. Она мастерски владела языком: то выдавала изысканно-любезные перлы, то проталкивала леденцы через пустоты между зубами. Кёня протянула Дюпону стакан, предложила сыграть. От пятирублевки, которую он извлек из кармана, она отказалась:
– Мы не играем на деньги. Давай что-нибудь другое.
Дюпон наклонился над сумкой, нашарил авторучку с разноцветными стержнями и успел заметить метнувшуюся тень, прежде чем получил удар в висок…
ПАУЗА. НАЖМИТЕ ЛЮБУЮ КЛАВИШУ,
ЧТОБЫ ПРОДОЛЖИТЬ.
СБОМОПС
Киев, 1981
Пока Леонид уничтожал пышно разросшиеся сорняки на могиле родителей, Капа отдыхала в сторонке на лавочке. Время от времени он улыбался ей, ему нравилось, как задумчиво сидит она в тени черной ольхи, хотя цветочная пыльца омрачала его и без того невеселые мысли – вдруг Капа опять дуется. По пути она воодушевленно уговаривала: и того он не обязан терпеть, и там не должен уступать, он не кто-нибудь, а главный тренер сборной СССР, и все в таком духе. Казалось, ее запросы и претензии растут вместе с животом. На минувшей неделе Леониду пришлось тратить время на ходатайство об ордере на жилплощадь и возиться с бесцеремонным коллективом рыбного магазина, хотя неприятностей и без того хватало: секретарь комитета Спартакиады потребовал перепроверить основания для включения в состав команд Максима Аксельрода и Романа Пфеффера. По его словам, никто не собирается вмешиваться в сферу полномочий тренерского штаба, однако к церемонии открытия необходимо провести кадровые изменения. О необходимости этих изменений секретарь говорил смутно, но молодой заместитель Леонида заявил, что сбываются его подозрения, о которых прежде тот не упоминал:
– Я так и знал, что их вычеркнут из списка. Да еще и капитаны в своих возрастных группах, вдвойне заметны.
Петра Лысенко, тренера Днепропетровского КМП «Зенит», назначили заместителем Леонида. Они вместе тренировали команду лучших молодых программистов из пятнадцати союзных республик. Да, Леонид стал главным тренером, но почетную должность нужно было закрепить успехами. В будущем году команде впервые предстояло встретиться с соперниками из-за рубежа, то есть, выражаясь официальным языком, «вступить в спортивное состязание с молодыми программистами всех социалистических стран».
До сих пор не было известно, примет ли участие в Спартакиаде польская команда. С тех пор как в соседней республике стало популярным угрожающее шипящее слово на букву «С», все планы пошли прахом. Обсуждалось, что можно тактично попросить Польшу отказаться от участия, если не получится немедленно приструнить антисоциалистических провокаторов… Хотя и жаль было наказывать передовую польскую молодежь за безрассудство и неблагодарность поколения их родителей. В худшем случае придется отменить приглашение. Леонида, с одной стороны, это бы устроило: перед ним поставлена задача ковать победителей I Международной спартакиады. С другой стороны, без польских соперников победа СССР будет иметь меньший вес.
Говорить об уверенных победах точно не придется, если команда лишится двух лучших участников. Леонид поморщился. Лысенко посчитал нужным напомнить, что даже на вступительных экзаменах на мехмат стараются провалить нежелательных абитуриентов:
– Факт остается фактом, мы должны следить, кому и какие знания даем.
Леонид взял себя в руки:
– При чем тут вступительные экзамены, это другое. Мы проделали такую тяжелую работу за последние месяцы…
– Им там, наверху, виднее. Они следят и за порядком в государстве, и за международным положением. Учитывая, что времени остается не так много, надо действовать с умом. В группу А можно поставить Морозова.
– Морозова? Да ты посмотри на его индивидуальный график, – ответил Леонид, сдвинув открытую папку с личным делом на середину стола.
– Базовые показатели выше среднего, – сказал Лысенко.
– Тем не менее кривая успеваемости демонстрирует постоянные синусоидальные колебания, – упорствовал Леонид. – Если в первый день он добьется пиковых значений, покатится вниз. Не делал бы Ткачук так много ошибок по невнимательности, и думать было бы нечего.
– У Морозова есть задатки капитана, ответственность может направить его в нужное русло. Тебе так не кажется?
Леонид утомленно прикрыл глаза, соглашаясь. Ни председатель Соваков, ни Светляченко ни разу не говорили ему, что он ставит не на тех фаворитов. Но похоже, заместитель снова получил четкие инструкции, поскольку продолжал давить:
– А в группе Б, на мой взгляд, Прокольев как раз то, что нужно. Он, как говорится, универсален…
– Следовательно, на все способен! Поэтому мы и поставили его на вторую позицию, но раз дела обстоят так… – сказал Леонид, снова опустив веки. – В любом случае, Аксельрода и Пфеффера нужно хотя бы перевести в резерв!