Темные числа
Шрифт:
– По запаху.
– А-а.
Значит, запах сушеной рыбы, смешанный с запахом солидола и соломы, означает дождь? Ира смертельно скучала. Она велела водителю остановиться и купить у бабки вишню, Виталий потом с ним рассчитается, а если нет – пусть пойдет в счет за удовольствие любоваться ее ногами. Последующие километры она выплевывала в окно косточки. Жевательная резинка, которую она положила на время в пробку от бутылки, упала, как назло, на коврик. Водитель скрипнул зубами, но промолчал. На горизонте возник лесочек. Ослепительно сверкало солнце, отражаясь в воде.
На дачу Виталия они приехали в разгар полуденной
Проволочная радиоантенна завибрировала, когда Ира поднялась по крыльцу на веранду. У двери стояла детская коляска, в которой лежали черный и белый пластмассовые пудели с вывернутыми лапами. В прихожей в нос ударил горьковатый запах багульника. Ира привычным движением пригладила рыжие кудри и вошла:
– Вита? Ты где?
На комоде она увидела фотографию его кривозубой дочери в школьной форме. На стене висели любительские акварели и галерея фамильных портретов, по которым нельзя было догадаться, что кривые зубы передаются из поколения в поколение. На выцветшем фото Виталий был запечатлен на рыбалке во время службы сержантом. Казалось, за несколько десятков лет он ничуть не постарел, или, может, с пойманной щукой гордо позировал его отец? В красном углу тикали немецкие часы с кукушкой, которые Виталий бережно хранил как сувенир, хотя кукушка, словно чувствуя себя военнопленной, ни разу не произнесла ни звука. Из спальни доносились неравномерный храп и сонное причмокивание. Ира толкнула дверь. По озорной ухмылке Виталия она поняла, что тот и не думал спать. Он постучал ладонью по матрацу. Ира заколебалась:
– Мы сразу займемся сексом? Я бы хотела искупаться.
Крыльцо на веранде заскрипело. Водитель втащил чемодан Иры, поставил его в прихожей и бросил взгляд на часы с кукушкой. Тяжело дыша, он спросил:
– Будут ли еще приказания, товарищ генерал-полковник?
Приказания были.
– Пожалуйста, не надо, – сказала Ира.
Однако Виталий сделал вид, что не расслышал.
– Я просто соглашусь, – сказала Соня.
– Ты думаешь, здесь что-то улучшится, если все уедут в Калифорнию? – возразил Паша, не поднимая глаз, и разложил «Кельтский крест».
– Что улучшится? Я просто не желаю больше ни в чем себе отказывать ради высоких идеалов. Я хочу покупать резиновые сапоги, когда они мне нужны. Надо ускорять социально-экономическое развитие, но мы уже с ног валимся с этими паприкой и помело…
– Одно невозможно без другого, – перебил Аркадий.
Ире надоела перебранка сестры и братьев, и она задернула шторы. В аквариуме засияли крабы. Они светились, как цифры наручных часов, якобы из-за того, что после испытаний американского ядерного оружия в их панцири попал радий. Виталий рассказывал, что его шурин привез этих светящихся глубоководных животных после выполнения боевого задания в Тихоокеанском регионе. Ира не знала, правда ли это. Может, он просто купил крабов в зоомагазине и покрыл светящейся краской. Так
– Свет как при коптилке, я так не найду этот винтик, – заныл он.
Магнитофон зажевал его любимую кассету, и Аркадий раскручивал корпус, чтобы распутать и аккуратно укоротить пленку. Ира раздвинула шторы и увидела вылезающего из трактора Лёшу: он добирался на попутках. Он неловко вступил в лужу перед насосом, счистил грязь с сандалий о нижнюю ступеньку крыльца. Соня бросилась ему навстречу, повисла на спине, пока он снимал мокрые носки. Едва Лёша сел за стол, Паша поинтересовался, как все прошло в клубе.
– Лучше не спрашивай. – Лёша выдохнул сигаретный дым, затянулся снова и только потом ответил: – Сначала Елена Андреевна все уши мне прожужжала об апокрифах пророка Сахарова. Потом этот прибалт захотел узнать, подслащиваю ли я чай, а один такой маленький тощий все восторгался тортом Сахарова. У меня все время было чувство, что они пытаются меня заставить говорить о голодовке. Ну, я и свалил…
– Так ты даже не прочитал свой рассказ?
Лёша опустил взгляд. Соня погладила его по волосам, и он закурил новую сигарету.
– На лестнице я еще повстречал Веню. Он тоже шел в клуб и в виде исключения был совершенно трезвым. Жалкое зрелище! Он рассказал, что в армии служил кочегаром в штабе. Поскольку угля не хватало, ему приходилось пускать в ход все, что горит, под конец даже библиотеку. С тех пор он каждый день пишет хотя бы одно стихотворение, восстанавливает баланс. Он дал мне парочку с собой, там есть гениальные вещи! Нам надо бы использовать возможность, ну, вы понимаете…
– Сделать несколько копий на машинке?
– Лучше напечатать! Я видел тут полностью укомплектованный домашний компьютер, – воскликнул Паша.
– Выбрось из головы, – осадила его Ира. – Нужен пароль.
– Вот тебе и на, – пробормотал Аркадий. Он намотал обрезанную ленту на катушку и закрыл корпус кассеты.
– А на чем же ты здесь пишешь? – спросил Лёша.
– Она печатает на маминой портативной машинке, – объяснила Соня. – «Таким образом, наша голубушка, принимая во внимание диалектически обоснованные потребности, изображает взаимодействие технического и социального внешнего мира, чтобы соответствовать объективным закономерностям общества».
– Плохие анекдоты еще никогда не утешали русского человека!
Ира снова задернула шторы, и крабы засветились неоново-зеленым цветом. Закрутилась починенная кассета. «Ravel the world and the seven seas, everybody's looking for something», – сообщила певица, ей вторило хриплое дыхание Лёши.
Новотмутараканский район, 1987 год
Ира скользнула на веранду и услышала негромкое клацание. Двухстворчатая дверь в кабинете Виталия была открыта. Над экраном телевизора беззвучно мигали титры «Служу Советскому Союзу». Виталий сидел за письменным столом и двумя пальцами стучал по клавиатуре компьютера. На экране Ира разглядела элементы подвижного пазла, состоящие из крупных точек, которые двигались в такт ударам по клавишам – дергались то вверх, то вниз, то в стороны и наконец замирали в новом положении. В итоге, наверное, получится изображение вареного омара… или это карта местности?