Темные числа
Шрифт:
Виталий нажал клавишу, и пазл исчез с экрана. Виталий прищурился, обернувшись к Ире, и буркнул:
– Захотел расслабиться.
Ира покачала головой, о чем сразу же пожалела. Мерзкий водочный перегар, казалось, проникал сквозь глазные яблоки и диафрагму.
Виталий равнодушно воспринял страдальческое выражение на лице Иры, прислушался: с севера приближался вертолет – «Крокодил», если слух его не обманывал.
– Накинь что-нибудь, – сказал он.
Так незаметно все менялось.
Вертолет сел на берегу озера, взвихрив пыль до крон деревьев. Заблеяли овцы, а когда мужчина в форме начал подниматься по тропинке, в соседском саду залаял Шарик.
– Не спеши, не спеши, Ваня, потихоньку, – приветствовал его Виталий. – Или ты запланировал сегодня освободиться раньше на полминуты?
– Был приказ доставить незамедлительно, – ответил офицер и, раскрыв бордовый портфель, протянул Виталию опломбированную стальную кассету.
Виталий причмокнул. Он кивком велел офицеру положить коричневый портфель и газеты на комод и повернулся к Ире:
– Иришка, ангел мой, принеси Ване выпить!
– Не стоит беспокоиться, товарищ генерал-полковник, – возразил офицер для проформы. – Вертолет для вас подан.
Виталий отмахнулся от возражений, а Ира снисхождения не получила.
Дверь бункера закрылась: Виталий остался один. В помещении командного пункта стоял стул, сейф и компьютерный терминал, на стене висел телефон. Виталий положил стальную кассету на сейф, кинжалом снял пломбы. Согласно инструкции он вынул из кассеты все двадцать восемь конвертов и убедился, что они не вскрыты. На каждом была напечатана одна большая буква; Виталий разложил конверты в алфавитном порядке. Сколько исторических моментов складывалось из рутинных действий, привычных ежедневных вещей? Виталий сел, вставил в терминал ключ, выждал. На экране появилось точечное изображение: избушка на курьих ножках вращалась вокруг своей оси. В избушке не было ни окон, ни дверей, но всякий раз, когда она на мгновение переставала вращаться, в нижней части экрана он видел окно ввода.
Зазвонил телефон. Виталий снял трубку, повторил: «Один, восемь, три, семь… голубой… Пэ». Потом еще некоторое время слушал и со словами «сделаем, Константин Иванович, не сомневайтесь» положил трубку.
Вернувшись к сейфу, он установил в нужное положение четыре диска кодового замка. Вынул голубой конверт из верхнего ящика, вскрыл. Оттуда выпала карточка с семизначным кодом. Как только Виталий ввел код и нажал клавишу подтверждения, желтые ножки избушки подломились, она рухнула. Пальцы рассыпались, превратившись в пиксельную золу. В нижней части избушки появилась запертая дверь, а с краю экрана – новое окно ввода. Виталий открыл конверт с буквой «П». Пальцы снова застучали по клавиатуре, за двенадцатым знаком последовал удар по клавише ввода. Изображение дернулось, застыло. Виталий выругался, стукнул по корпусу терминала: дверь избушки тут же распахнулась. Внутри висел компьютерный терминал, на экране призывно мигал значок ввода. Виталий установил указатель мыши в поле ввода, набрал последовательность команд и занес руку, словно пианист на концерте перед заключительным аккордом…
От одной узловой станции к другой, пакеты данных в считаные секунды долетали до самых удаленных пунктов сети, а устройства сопряжения тут же передавали их модулям
Дуплекс XII-3
Москва, 1987 год
«Горит, что ли? На таком можно потерять несколько драгоценных очков». Дюпон пришел в себя, задыхаясь. Встать он не смог. Позвоночник отказывался служить, может, пострадал, когда Дюпон без чувств рухнул на пол. Руки и ноги словно налились свинцом (чувство, которое он испытывал только в кошмарах, когда пытался бежать от страшного Краконоша или разъяренного отряда, но не мог ни сдвинуться с места, ни пошевелить хотя бы пальцем).
От дыма слезились глаза, легкие раздирало. Когда он, кашляя, перевернулся на полу, записная книжка выпала из-под ремня, и это помогло: Дюпон со стоном разогнулся. Он чувствовал себя так, словно когти впились в виски, проникнув в мозг. Он заставил себя открыть глаза, прижал сгиб локтя ко рту и носу. Огонь с носков, висевших над обогревателем, перекинулся на деревянные счеты и подбирался к лотерейным билетам. На полу рядом со стопками газет пузырился расплавленный капрон – все, что осталось от черного и разноцветного халатов. Больше никаких следов Кёни и Сирины. Вместе с ними исчезли его шапка и сумка на ремне. Кошелек не взяли, для этого пришлось бы перевернуть Дюпона. Дышать становилось все труднее. Языки пламени уже пожирали журналы на верхней полке, лизали потолок и оконные рамы. Стекла покрылись копотью. Дюпон схватил записную книжку и выбрался наружу.
Его тут же бурно поприветствовали два весьма подозрительных персонажа.
– Рабочий день окончен, стахановец, пора и отдохнуть, – донеслось из мехового кокона.
Толстячок, с ног до головы закутанный в меха так, что виднелись только глаза, подмигивал из-под очков. Судя по говору, он был родом из какой-то центральноазиатской республики. Рядом стоял полный здоровяк в шинели, которая стала ему мала лет семьдесят назад, если он на самом деле сражался в ней с белогвардейцами. Пылающий фестивальным костром киоск его ни капли не интересовал, здоровяк застегнул под подбородком борта буденовки и выкрикнул:
– Братишка, третьим будешь?
У Дюпона, надышавшегося дымом, из горла вырвался только хрип, но собеседников такой ответ вполне устроил. Дюпона, когда его подхватили с двух сторон под руки и поволокли к темному подъезду, мучила одна мысль, парализуя ноги: наверное, нельзя в критической ситуации опираться на непонятно откуда взявшуюся парочку ряженых. Однако он был слишком слаб и не мог идти сам, к тому же компания из трех человек способна оказаться неплохой маскировкой для безопасного отступления. Обстоятельства складываются так, что самым разумным будет забрать тревожный чемоданчик из ячейки на вокзале и немедленно покинуть страну.
– С кем поведешься, от того и наберешься, – пыхтел толстячок. Когда они дотащили Дюпона до подъезда, здоровяк тоже едва переводил дыхание:
– Если есть деньжата, не пожалей для брата!
Дюпон выдал какое-то хрюканье и порцию черных от сажи соплей, но эти двое и не ждали слов. Они напряженно прислушивались к звяканью и шелесту, пока Дюпон рылся в кармане пальто. Заплатит он только за себя или покроет счет целиком? Он никак не мог вспомнить, какие цены на черном рынке. Здоровяк исчез в подъезде, а толстячок прислонил Дюпона к стене. Правое ухо мерзло, левое он не чувствовал, но это было меньшим из зол: