Темные числа
Шрифт:
– Об этом мне ничего не известно, – ответил тот и счел необходимым продемонстрировать осведомленность: – Роман Терентьевич полгода находился в Кащенко. Чуть более пяти лет назад его перевели к нам. В состоянии кататонического ступора. Он не реагирует ни на один нейролептик.
– Шначит, он проходит лечение уше с вошемьдест третьего кода, – опередил Фраз переводчика, заговорив по-русски. – В то время его кандидатура как раш обшушдалась на мешто замештителя предшедателя Гошплана?
– Об этом мне ничего не известно, – холодно ответил Рагин. – Но сомневаюсь. Результаты судебно-психиатрической экспертизы…
Главврач полистал историю болезни и вытащил гектографическую копию документа.
– Вот, – сказал он. Водя пальцем по строчкам,
– Москва, пятое ноября восемьдесят второго года. Так… Так… Тяжелая параноидная шизофрения с острым галлюцинаторно-параноидным синдромом, сопровождающаяся приступами депрессии.
Рагин кивнул и поднял палец.
– С патологической точки зрения у пациента отмечается иллюзия, что он тонет в документах и данных. Со слов супруги, это проявляется уже несколько месяцев. Обращает на себя внимание степень сложности галлюцинаторной картины мира. Пассивно-агрессивные высказывания неконтролируемы, отличаются мнимой логичностью и имеют персеверативную тенденцию («коэффициент эффективности»). При столкновении с реальными общественными условиями пациент ссылается на свои профессиональные заключения и особые знания, связанные с высоким положением; подчеркивает, что психически здоров, и не проявляет готовности разумно оценить ригидную позицию. Склонен к состоянию сильного возбуждения и мрачным пограничным настроениям. Вне зависимости от этиологии сложная бредовая симптоматика с обширными аффективными изменениями создает картину тяжелого психиатрического заболевания, требующего принудительного лечения. Прогноз неблагоприятный, угроза прогрессирования.
Комиссов усмехнулся. Из уголка рта в лоток стекла струйка слюны.
МСМП#09
Москва, 1 июня 1985 года
К северо-востоку от города набухала огромная грозовая туча. Состоящая из двух полушарий и покрытая переплетающимися извилистыми линиями, она напоминала парящий в небе головной мозг. В височной доле вспыхивали молнии – именно такая разрушительная творческая сила когда-то образовала первичный бульон. Евгения думала об этом, пока ела варенье. Затем она повернулась к монитору, подключенному к камерам наблюдения: Совушка все еще разговаривал по телефону с директором метеослужбы и активно рассекал левой рукой воздух. Все его мечты об ордене Ленина превратятся в прах, если во время финальных соревнований случится короткое замыкание, которое приведет к зависанию запущенных программ и даже поломке компьютеров. Хотя звук был выключен, Евгения знала, что предсказывает главный метеоролог – последний бюллетень метеорологической службы уже лежал перед ней. Грозовые ячейки с вероятностью восемьдесят два процента пройдут на безопасном расстоянии от гостиницы «Космос». И в самом деле, туча смещалась вдоль воздушного потока и разрасталась за городом. А прямой удар молнии, может, и не помешал бы. Евгения почесала затылок; этот жест, как и у любого советского гражданина, мог означать что угодно.
Председатель комитета Спартакиады положил трубку и подошел к окну. Гроза соответствовала прогнозу метеорологов, имевшему восьмидесятидвухпроцентную вероятность: она разразилась к югу от «Электрозаводской» и вдоль холодных слоев атмосферы двигалась за город. За безопасность в «Космосе» можно было не волноваться (Дмитрий в понедельник распорядился еще раз проверить предохранители и генераторы резервного питания), но дома он после утренней зарядки, опаздывая, не закрыл окно в гостиной (если паркет и дорогой ковер промокнут, надо готовиться к ругани на неделю).
Дмитрий прислушался. Не гром, в дверь стучат. Опять какой-нибудь мальчик на побегушках от Евгении? Нет, в дверь с мягкой обивкой просунул голову Птушков, проскрипев простуженным голосом:
– Можно на минутку?
Тренер советской сборной, видимо, заразился от конкурентов, которые уже побывали в холодильной
– Прошу тебя, – отмахнулся Дмитрий, – что подумают, если мы перед последними соревнованиями будем общаться без свидетелей?
– Со свидетелями, – возразил Птушков.
Словно по команде позади него появились Методиев и Маватику.
– Извини за раннее вторжение. Мы только хотели обсудить порядок работы сегодня вечером. Эта малышка будет выступать за Пиньеру или нет?
– Представительница кубинской сборной до сих пор не объявилась. – Дмитрий вздохнул и потянулся к телефону.
– Я не желаю слышать отговорки! Все вы всегда одинаково пытаетесь скрыть свои провалы! – в бешенстве заорала Евгения. – На самом деле все не так, да? Знали бы вы, сколько раз я уже такое слышала.
Изотов пошатнулся и вцепился пальцами, похожими на паучьи ноги, в спинку стула.
– Извините, я неоднократно доводил до сведения…
– …что достоверность показателей будет ограниченной? – перебила Евгения. – Что результаты следует оценивать критически? Пожалуйста, Валентин Герасимович, оцените критически! Подскажите, что мне в понедельник докладывать товарищу председателю!
Модифицированная программа моделирования (удивительно точная до первой половины 1985 года) выдала на ближайшие месяцы и годы странные показатели. Вполне можно понять, что сухой закон потерпит фиаско в результате снижения налоговых поступлений от продажи алкоголя, на бюджет в текущем плановом периоде ляжет большая нагрузка. Но откуда быть взрывному росту финансовых расходов в среднем машиностроении, если ядерный арсенал не будет увеличиваться? И почему в девяностых все без исключения показатели обрушиваются, будто экономика нескольких государств – членов СЭВ скатится на уровень развивающихся стран? Затем показатели теряют всякую логичность. Во всех смоделированных сценариях ситуация выглядела так, будто отдельные части страны пришли в движение, будто с карты исчезли целые страны. Казалось, половина мира просто расплылась. Может, холодная война неизбежно станет «горячей»? Или надвигается разрушительный экономический кризис? Или (если смотреть на все с большей долей марксистcко-ленинского оптимизма) структура прогнозирования так резко изменится, что привычные показатели в ближайшее время устареют? Ответов на вопросы не было, но и причин ударяться в панику тоже. Конечно, в задачи Евгении и не входило искать подобные ответы, но…
– Эти прогнозы имеют хотя бы какую-то ценность, учитывая, что ни один имитационный прогон не доходит до заданной даты? Для разнообразия будьте самокритичны, Валентин Герасимович. По всей видимости, вашим модификациям даже до полуготовности далеко.
Хотя программа работала без сбоев, на каждом цикле она зависала – и на главной ЭВМ, и на контрольной. Моделирование застопорилось уже четвертый раз, теперь программа не могла выйти за пределы 1992 года, на который прогнозировался загадочный обвал показателей. Изотов вместе с помощниками уже несколько часов искал причины критической аномалии, но не мог обнаружить источник ошибки. Когда он, ссутулившись, признался в этом, Евгения разъярилась:
– Сказать, о чем я думаю?
Не дожидаясь ответа, она набрала на клавиатуре команду и нажала клавишу ввода. Огни на панораме Москвы погасли, а картинка на экране подключенного к камерам монитора сжалась в яркую точку. Светился только телевизионный терминал на письменном столе. Но на нем больше не отображались данные, только призывно помигивал курсор в правом верхнем углу. Пальцы Евгении застучали по клавиатуре, и огни снова вспыхнули.
– Это у нас лучше получается. Или вы не согласны?