Темные изумрудные волны
Шрифт:
В ответ на это Еремеев замахал руками.
– Давайте снова соберемся и всё обсудим, – продолжил Иосиф Григорьевич. – Я выполнил свою часть работы, и мне не улыбается остаться крайним, если что-то вдруг пойдет не так. Если все скажут, что Трегубов – ангел, я самолично пришью ему крылья.
– Всё, всё, всё… Беру слова обратно! За пиндоса, как вы его называете, просили его родители, мои хорошие знакомые. Если нужно пожертвовать фигурой… ради дела… Значит, так надо. Поймите правильно, у меня же есть порядочность – родственники, друзья… Но ради общего дела… Давайте,
– Кто поедет на лесоповал, это вы решайте сами. На выборах должен пройти Рубайлов, в этом моё последнее слово.
И они, обменявшись вежливыми высказываниями и пожеланиями удачи, посетовав, что несвободны в своих действиях в силу непреодолимых причин и условностей, пожав друг другу руки и обнявшись, расстались. Какое-то время Иосиф Григорьевич перебирал свои бумаги, делал пометки в ежедневнике, корректировал план на следующий день, давал поручения своему заместителю. Затем он позвонил шефу, как это обычно делал в конце рабочего дня, сделал краткий отчет, и, осмотрев свой кабинет, вышел в коридор. Зайдя к Паперно, устно подтвердил свои распоряжения, затем спустился по лестнице, и вышел на улицу.
«Великолепная погода, начало бабьего лета!» – подумал он.
Иосиф Григорьевич шел по той стороне, где находилось его родное учреждение, мимо цирка. Он рассчитывал пройти дальше, мимо трамвайного кольца, мимо роддома, мимо Дворца Пионеров, и у моста через Царицу перейти через дорогу, и далее, свернуть в свой двор. В недавно приобретенной квартире шёл ремонт, и нужно было проконтролировать, что там делают рабочие.
Иосиф Григорьевич шёл по тротуару вдоль кармана, в котором во время цирковых представлений скапливается невообразимое количество машин. Вереница поблекших за лето вязов отделяла карман от проезжей части. И вдруг он увидел тёмно-синий «Мерседес». 070! Еремеев! Что за манера брать запоминающиеся номера для своих запоминающихся машин?!
Открылась передняя дверь, оттуда вышел молодой человек, стройный загорелый блондин, и, выждав, пока пройдёт мимо транспорт, пересек проезжую часть. Еремеевский «Мерседес» показал левый поворот, тронулся с места, и двинулся вниз по Краснознаменской.
Иосиф Григорьевич прошёл квартал, перешел через дорогу. Он никак не мог отделаться от ощущения, что встретил двойника. Только лет на двадцать моложе себя. Поразительное сходство, с той лишь разницей, что парень – блондин, а он шатен. Как будто совсем не похож, но чем-то совсем одинаков. Что за чертовщина?! Надо непременно выяснить у Еремеева, кто этот молодой человек.
Глава 37
Неприятности начались сразу по приезду в город. Не успел Андрей разложить вещи, как позвонил Вадим Второв. Сначала он долго ругался, выражал недовольство по поводу длительного отсутствия Андрея, потом сказал, что нужно срочно встретиться. Он подъехал во двор через двадцать минут.
– Вот это загар, мазафака! Кайфуешь,
– У тебя новая машина.
– А вот так: фигачу, пока некоторые отдыхают.
– Чего звал, какие проблемы?
Второв приобнял Андрея, так они прошли несколько шагов. Затем остановился, встал напротив, и сказал:
– Проблемы у тебя начинаются, дружище. Трезора закрыли.
– ?!
Вадим рассказал, что Роман Трегубов был опознан неким свидетелем из Урюпинска, видевшим, как тот выходил из машины, и направлялся в магазин. Кроме того, сотрудники нескольких магазинов показали, что он привозил им микросхемы. И еще. В недостроенном корпусе политехнического института обнаружено тело пропавшего в начале года директора магазина «Радиотовары». Из показаний продавцов стало известно, что в день пропажи директор на повышенных тонах разговаривал с Трезором.
Андрей вспомнил этот магазин и этого директора. Больше года назад, когда они с Трезором промышляли в Волгограде – тогда еще городские фирмачи велись на придуманную ими схему – директор «Радиотехники» одним из первых попался на крючок. А спустя какое-то время Трезор, набравшись наглости, явился туда, и стал навязываться в соучредители. Директор сначала посмеялся, восприняв это как шутку, тогда Трезор стал угрожать. Андрей сказал, что не будет участвовать в этом проекте, и не знал, чем всё закончилось.
– Кстати, труп хорошо сохранился. Частичная мумификация. Там какой-то сухой микроклимат, – наверное, поэтому.
– Ты всё еще работаешь в экспертизе?
– Ушел совсем. Занимаюсь «химией» на «ВХК».
– Понимаешь тему, да? – продолжил Вадим. – Корешка надо вытаскивать.
– Меня не надо агитировать, я и так идейный. Что нужно: деньги, или что?
– Тут деньги не помогут. Вернее, те деньги, какими мы располагаем, их не хватит. Трезор гонит отрицалово. Держится, потому что дознаватели прихвачены. Вместо «работы» с ним они сидят и режутся в карты. Потом говорят следователю, что ничего «не надыбали».
– Послушай, Вадим… а Еремеев не может его вытащить?
– Не может. Готовится показательный процесс по делу о мошенничестве. Арестовано несколько человек, формируется группа, подгоняются детали. Все дела объединяются в одно производство. Трезор – особенно ценный кадр. На нём двойное убийство, да еще мумификат. Ему пообещают скостить срок по мокроте, если он возьмет кое-что из мошенничества. А еще…
Оглянувшись, Второв, понизив голос, продолжил:
– Его каким-то боком притянули к делу Кондаурова. Надеюсь, ты помнишь уговор…
– Если б не напоминал так часто, я б давно уже забыл.
Твердая дружеская рука легла на плечо Андрея:
– Дружище… Сейчас мы поедем к Еремееву, и переговорим. Обсудим, что нам делать.
Они поехали к адвокату. Возле ворот Второв показал место, где стоял «Мерседес» Кондаурова в момент убийства, и припарковал машину подальше. Потом вышел, и позвонил в дверь.
Еремеев, грузно плюхнувшись на заднее сиденье, шумно произнёс:
– Надо выручать Ромку. Давайте решать, что нам делать.