Темные изумрудные волны
Шрифт:
Синельников был полным профаном в вопросах городского управления, не имел ни малейшего понятия о круге деятельности муниципальных комитетов. Это неведение шло ему на пользу. Оно позволяло его красноречию свободно парить, в то время как противники, люди с опытом, увязали в деталях. Деловая хватка, привычка к техническому подходу, пристрастие к цифрам, знание избирателя, понимание недопустимости угощения его слишком явными враками, – всё это казалось непонятным и скучным. Выступления кандидатов-спецов навевали тоску и холод.
Его спичи большей частью состояли из высказываний, раскрывающих его отношение к разным вещам –
Его определения были емкими, исчерпывающими. На выступлениях царил дух правдоискательства. Высказываемые идеи были непременно национальными, общенациональными и общепризнанными. Всё дышало истребительным патриотизмом и ненавистнической любовью к России.
Синельников был уверен, что программа его партии наполнена идейным содержимым, словесные конструкции которого оправдывали её название – «Интеллектуальный резерв России». И эту свою уверенность, это мнение, в котором он утвердился, он пытался навязать населению. А чтобы подкрепить свои слова, приглашал на выступления разных людей, имеющих какой-то вес, – опять же, с их слов. То были люди, знавшие людей, которые знали крупных областных и городских чиновников. Также присутствовали люди, знавшие людей, которые знали крупных бизнесменов и общественных деятелей. В общем, собирались все те, кого привлекала бесплатная выпивка по окончанию выступления. Оправдывая бесплатную еду, они что-то произносили перед избирателями – в пользу «Интеллектуального резерва», разумеется.
Глеб Гордеев привёл Андрея на выступление Синельникова перед медицинскими работниками и студентами-медиками. Собрание проводилось в актовом зале медицинской академии. Цель мероприятия – убедить население, трудоустроенное в медицинских учреждениях города и области, голосовать за Синельникова на предстоящих депутатских выборах.
Окинув взглядом аудиторию, Андрей спросил:
– Что это за сбор блатных и нищих? Чего ты меня сюда привел?
– Давай послушаем.
– С какой целью слушать?
– Михаил Алексеевич серьёзный человек.
– До сегодняшнего дня я тоже так считал. Лучше бы ему заниматься научной работой. Или же своим «Медторгом».
Гордеев объяснил, что Синельникову необходима поддержка лидеров молодёжных движений, а также предпринимателей. Если на следующем собрании кто-то, умеющий говорить, скажет что-нибудь положительное о партии, это зачтется, когда Синельников станет депутатом Госдумы. Это великолепный шанс выдвинуться.
– Мне позволят приходить на «Медторг» и бесплатно там работать?
И Андрей направился к выходу. У него были свои мотивы к этой встрече, и они расходились с Глебовыми.
Мятое, розового цвета лицо Гордеева, с голубыми, пластмассовыми глазами, выражало в этот день благодушие. Пухлая, белоснежная, без единого волоска рука, с пальцами, способными удавить лошадь, полезла в карман, и вытащила оттуда пачку сигарет. Он закурил.
Ругая Синельникова за его жлобство и прижимистость, он
Вываливая в одну кучу и хорошее, и плохое, Гордеев приговаривал, что всегда говорит одну лишь правду, поэтому люди верят ему.
– Ты дашь мне деньги под процент? – спросил он, неожиданно прервав повесть о своей честности.
Оказалось, что нет. У Андрея не было планов ссужать деньгами случайных знакомых.
– Внимание, Глеб! Ты можешь взять нужные тебе деньги не в долг, а насовсем.
И Андрей пояснил сказанное. Родители Гордеева были из Урюпинска, там проживали его родственники. Кто-то из них мог быть в тот июньский день возле магазина «Промтоваров» и видеть людей, описание которых будет предоставлено. Всё это нужно сказать следователю прокуратуры. Цена вопроса – тысяча, может, две тысячи долларов. Именно та сумма, которая нужна Гордееву на раскрутку своего дела.
– А Трезор сможет занять?
Андрей не стал объяснять, что свидетели нужны для того, чтоб вызволить Трезора из СИЗО.
– Мы с Трезором не инвестируем деньги. Сейчас нам нужны свидетели. Твои Урюпинские родственники, Глеб.
Мимо медакадемии проходили две девушки – высокая брюнетка в короткой юбке, и среднего роста худая блондинка.
– Паси, какие тёлки! – сказал Гордеев.
Увидев Андрея, брюнетка улыбнулась. Он вышел ей навстречу, чтобы отойти подальше от Гордеева, отличавшегося удручающим вкусом в отношении одежды, и обладавшего манерами балаганного шута; всё это могло отпугнуть девушек и воспрепятствовать беседе.
– О-о, Марина, привет!
– Мариам… если что.
– Извини.
– Ты куда пропал?
– Я… потерял твой телефон.
Они разговорились. Он рассказал, что весь в делах, уволился с работы, и подыскивает себе другую, она сообщила, что благополучно сдала летнюю сессию, и перешла на второй курс. Андрей взял для приличия телефон и пообещал позвонить.
– Ты должен мне пачку сигарет, – сказала Мариам на прощание.
Андрей вернулся к Гордееву, стоявшего с выражением лица а-ля «хоть бы кому-нибудь вдуть».
– Ты чего тормознулся? Вдувабельные мартышки, давай их в баню вытащим.
– Свидетели, Глеб! Будут свидетели, будут и девушки, и юноши, и деньги. Реальные деньги на твоё дело.
– Какие ещё свидетели, не загружай меня лишней информацией.
Глава 41
Припарковавшись напротив Витебского вокзала, Владимир вышел из машины. Полчаса он ждал на обочине. Наконец, появился Артур.
– Час уже стою здесь, дрочу на проходящих мимо баб!