Темные изумрудные волны
Шрифт:
– Как в духовке?
– Да, вы угадали, доктор. Серафиму тоже нравится это слово – «духовка». Хо-хо! Он говорит: «сейчас порву твою духовку»!
– Наверное, вам трудно найти достойного собеседника? Разобщенность, урбанизация, индивидуализация, и всё такое.
– Нет, напротив. Сейчас так много милых, понимающих людей. Кроме того, у меня очень лёгкий характер. Слаб я на…
– Понятно, – кивнул Игорь. – Легко находите контакт… на уровне слизистых.
– Хо-хо! И знаете, я решил существенно расширить круг общения.
– Выставить на поток свою
– Я пишу книгу.
– Вот так сразу – книгу!?
– Это не сразу, всё это выстрадано. Это будет книга о жизни, о любви.
– Легко ли вам дается писани…, я хотел сказать – написание? Знакомы ли вам «муки слова»?
Не уловив иронии, Эрнест Адамович ответил:
– Что вы? Когда знаешь, о чем пишешь, все идет легко. Муки тела – да! Это было. Поэтому и пишется легко, потому что всё, о чем идет повествование, – всё это пропущено через себя.
– Это будет что-то вроде «Книги о вкусной и здоровой пище»?
– Хо-хо! Вы настоящий доктор. Вы словно читаете мои мысли. Я уделяю огромное внимание правильному питанию. Овощи, трава, морская капуста…
– …Пропущенная через лошадь… – сказал Игорь в сторону.
– …Питание – это жизнь, любовь – это жизнь, – продолжил Эрнест Адамович. – Это будет необычная книга.
– В этом я не сомневаюсь.
– Освещаемые вопросы, и сам сюжет, – всё это выходит за рамки повествования. Авторская энергетика бьёт поверх текста. Мой перформанс не просто сопровождает книгу, но выступает как «второй том». Такой тип взаимоотношений писателя и книги как нельзя правильнее вписывается в современное информационное пространство.
– Рассказывая о себе, вы делитесь опытом? Рецепты, позы… Или сообщаете читателю свою философию?
– Всё это, вместе взятое! И даже больше. Я высказываю своё отношение к происходящим событиям, даю оценку людям, явлениям, тенденциям.
– Вы считаете, что это будет интересно?
– О, да! Люди должны знать, что я чувствую. Им должно быть известно моё отношение… например, к сносу памятников, или, к разгону гей-парадов. У меня резко негативная позиция к засилью женских тел на обложках журналов, на рекламных плакатах, и так далее. Обнаженная женская плоть стала универсальным рекламоносителем. Что бы ни продавалось – автомобили, бытовая химия, мягкая кровля, металлочерепица, автомоечное оборудование, ядохимикаты, – всюду привлекаются женские ебличики, сисяндры и ляжки. Фу! Какая гадость! Мужское тело намного эротичнее, и чувственнее, это экстаз для глаз. Поверьте моему опыту!
– Нет оснований вам не доверять.
– Другой вопрос: безудержное распространение порнографии. Вакханалия разврата ужасает. Яростная пропаганда отживших отношений, противоестественных отношений. Фу! Какая гадость! Женщина – бестолковое существо, как ни крути. Женщин, в конце концов, оставят для продолжения рода, и то – зачатие будет происходить при помощи экстракорпорального оплодотворения. В дальнейшем ученые решат и эту проблему. Но сейчас прогрессивные люди должны закладывать фундамент естественных, нормальных, взаимоотношений. Чистая, крепкая
Тут за стеной раздался грохот.
«Порушил стол, зараза! Я так и знал», – подумал Игорь, и постучал по стене. Взглянув на часы, сказал:
– Всё. Вынужден покинуть вас, у меня обход. Надо посмотреть, как там ваш… друг сердешный.
Они поднялись со своих мест. Эрнест Адамович подошёл к зеркалу, и стал прихорашиваться.
– Скоро самому придётся лечь в больницу. Знаете, я такой чувствительный.
– Могу посоветовать хорошего проктолога.
– Хо-хо! Поверьте, с этим всё в порядке. Единственный здоровый орган. Все завидуют.
Они вышли в коридор. Игорь спросил:
– Как без Серафимки – эротические сны не мучают?
Лицо Эрнеста Адамовича слегка порозовело.
– Почему мучают…
Дверь соседнего кабинета приоткрылась, оттуда вышла молодая медсестра в халате на голое тело. Увидев Игоря, она, остановилась, обомлев.
– Игорь Викторович… Сколько вас тут…
И посмотрела в сторону кабинета, откуда только что вышла, затем вновь уставилась на заведующего.
– Жесть! – проговорила она, разглядывая обоих – Игоря Викторовича и Эрнеста Адамовича.
И, громко расхохотавшись, побежала в сторону поста.
Когда они подошли к машине, у Владимира зазвонил мобильный телефон.
– Алло!
Звонила девушка. Перекрывая громким голосом грохот проезжающего трамвая, Владимир стал оправдываться перед ней – не смог встретиться, потому что срочно поехал в Сестрорецк по делам. Закончив разговор, он сел в машину.
– В Сестрорецке нет трамваев, – сообщил Игорь.
Владимир отмахнулся – мол, какая разница.
– С кем у тебя встреча?
– С кем у меня встреча… Катя, дочь Сергея Третьякова.
– А что она тут делает? – удивился Игорь.
– Хочет устроиться в редакцию журнала, или в издательство. Она журналистка. Я пообещал Сергею, потом закружился, и забыл.
– Катя, Катя… Она была хорошенькая.
– Стала еще лучше, ты б её видел.
– Сейчас увижу. Одна приехала?
Владимир кивнул – да, одна, живёт в гостинице, подыскивает съемную квартиру.
– Так мы ей можем снять, и по очереди с ней пожить.
– У неё там кто-то есть.
– Это понятно – раз хорошенькая, наверняка кто-то есть. Но пока она тут одна…
– Сергей убьёт. В казино, куда мы ходили, он спалил её с каким-то взрослым мужиком. Глаза на лоб полезли, как увидел. Пошёл разбираться, не знаю, чем закончилось. Во Владике, я слышал, у неё был тоже какой-то женатый «папик». Сергей её отправил в Москву, там хотел пристроить. А она попёрлась в Волгоград приключения искать.
– Ну, и мы с тобой женаты. Как раз подходим.