Тень друга. Ветер на перекрестке
Шрифт:
— Ого! Надстройка бунтует против базиса! Но прибыль вы не отрицаете?
— Нет, — помедлив и с досадой соглашается Зиннер.
И мы оба, конечно, в этот момент вспоминаем нашумевшую речь одного сенатора.
— Значит, ваши финансисты и предприниматели не благодетельствуют нам, как утверждает Джексон, а ведут дела на взаимовыгодной основе?
— При чем здесь Джексон? — вскидывается Зиннер. — Я говорю не от его имени.
— Хорошо, займемся скепсисом теоретиков. Значит, советологи настроены заведомо скептически к объекту их изучения. Как это соответствует принципам объективной науки?
— Ну, знаете... — Зиннер развел руками. — Мы добросовестно изучаем вашу политическую историю.
—
— Вы очень любите Никсона? — выжидательно прищурился советолог.
— Мистер Зиннер, хочу заметить следующее: ни один советский человек не участвовал в ваших президентских выборах. Не мы голосовали за Никсона, а вы, ваши избиратели, послали его в Белый дом подавляющим большинством голосов. Мы уважаем ваш народ, а кто его представляет на международной арене, это ваше дело...
— Я голосовал за Макговерна! — перебивает Зиннер.
— Но ведь и он клятвенно обещал покончить с «холодной войной», расширить экономические и культурные связи с Советским Союзом?
И тут Зиннера прорвало:
— Вы не хотите свободного обмена идеями! Вы боитесь эрозии вашей идеологии!
Он долго и общеизвестно распространялся на эту тему. А я тем временем, глядя на этого сидящего рядом со мной толстенького, румяного, как будто только-только вынутого из целлофана советолога, вспоминал событие, происшедшее однажды в Нью-Йорке.
На реке Гудзон, как и семьдесят миллионов лет назад, появились динозавры. Правда, современные чудовища отличались от своих вымерших предков — их сделали из стали и стекловолокна для Всемирной выставки 1964—1965 годов. Видавшие виды нью-йоркцы остолбенели от изумления. Встречные суда и даже океанский лайнер приветствовали гудками динозавров, плывших в нью-йоркском предместье Флэшинг-Медоуз. Вскоре, к радости любознательных посетителей выставки, чудовищные ящеры паслись на воссозданном мезозойском лугу. Девять копий исчезнувших с лица земли пресмыкающихся сработал ученый и художник Луис Поль Джонс. После выставки макеты динозавров, не боящихся ни жары, ни холода, поставили в школьных дворах. Создатель ископаемых обещал, что его творения просуществуют дольше, чем их погибшие пращуры. Не знаю, что там стало с макетами динозавров, но живой сидел со мною рядом.
Когда Зиннер окончил свое бурное выступление, я подвел итог:
— Понятно, в тысяча девятьсот семьдесят шестом году вы хотели бы голосовать за Джексона. Но свободный обмен идеями, как вы его понимаете, — это, с одной стороны, желание широко наладить и узаконить некий «самиздат» и ему подобное в качестве «правды об СССР», а с другой — открытые ворота Советского Союза для всего, что за пределами нашей страны давно вызывает возмущение миллионов прогрессивно мыслящих людей. Значит, мы вам — подтверждение ваших инсинуаций о Советском государстве, а вы нам — буржуазный прагматизм, нападки на социалистические идеи, расизм, порнографию, проповедь насилия. Какой же это свободный обмен идеями? Это надувательство с использованием школьного правила арифметики: два пишем, три в уме. Пишете — свободный обмен идеями, а в уме — экспорт контрреволюции. Что же касается эрозии нашей идеологии, то вы и сами прекрасно знаете — ее не будет. Но «холодная война» — ваше поприще и...
— Я против «холодной войны», — скороговоркой произносит Зиннер.
— Так ли? Вот вы заказали клубнику, а от сливок отказались — слишком жирно, — а в политике диеты не признаете. Хотите задавать лукулловы пиры! Требуете за разрядку идеологических
И тут Зиннер поднял руки. Что уж с ним произошло, не знаю, но только он сначала насупился, потом рассмеялся и неожиданно не фигурально, а буквально простер над собой пухлые ручки.
— Фотографа! — воскликнул я, и официант озадаченно оглянулся на шумок за столом. — Фотографа! Советолог сдается!
Есть свидетели и участники всей этой сцены и разговора — мои отличные спутники в поездке Геннадий Шишкин из ТАСС, Виталий Кобыш, тогда работавший в «Известиях», и Николай Курдюмов из «Правды».
Я далек от мысли, будто Зиннер изменил свои взгляды за время нашего ленча. Просто аргументация советологов однообразна, уныла и с точки зрения серьезной политики провинциальна, а сам Зиннер не лишен чувства юмора и, поперхнувшись клубничной ягодой, по-видимому, оценил метафору — всего лишь.
Дело в другом. Профессиональные антикоммунисты сдаются не так просто. Еще бы — они не хотят расстаться со своим профитом и влиянием. Но в пору, когда в США заговорили о равенстве военных потенциалов СССР и Америки и необходимости нормализовать отношения двух держав, советологи потеряли головы. Их паника подтверждает, насколько далека так называемая советология от подлинной науки и как близка к военному ведомству и всяким прочим службам. Теперь советологи вышли на прямую связь с Пентагоном. Они прикрывают его стремление проскочить мимо политической разрядки, чтобы продолжать гонку вооружений.
Говоря о бунте надстройки против базиса, я, конечно, шутил. В определенной сфере раздваивается сам базис, и советологи, сионисты вместе со всей реакцией уцепились за тот его выступ, что именуется военно-промышленным комплексом.
И все же упреков в защите бастионов «холодной войны» Зиннер боится, тут он вздрагивает. Историю, в отличие от серьезных бизнесменов, знает плохо или изучает ее уроки сквозь дымку наркотических иллюзий. Позиция его рушится при первом приступе, разговаривать с ним не трудно. Я настолько оценил поднятые руки Зиннера, что простились мы с ним вполне в американском духе — с похлопыванием друг друга по спине, с широкими улыбками и пожеланиями увидеться вновь.
А история... История — плохой помощник Зиннеру и его коллегам. Вот хотя бы такая ее страничка. Она напоминает о яростном, слепом стремлении буржуазного мира отгородиться от нашей страны еще в дни ее молодости. 10 октября 1919 года государства Антанты и США официально объявили блокаду Советской России, а в постановлении союзных экспертов перечислили «меры, которые должны заключаться, насколько это будет возможным: а) в наложении эмбарго на экспорт товаров для большевистской России; в) в указании почтовым учреждениям не передавать радио- и другие телеграммы из большевистской России или в обратном направлении; с) в указании почтовым властям отказывать в передаче почтовых корреспонденции в большевистскую Россию или из нее; д) в отказе о выдаче паспортов; е) в наложении банками запрещения всяких сделок с большевистской Россией». Вот так!
Мистер Зиннер мог бы ознакомиться с этим документом в библиотеке Конгресса в Вашингтоне, развернув на 724-й странице седьмой том капитального издания «Международные связи США».
Ленин писал тогда: «Эти люди, хвастающиеся «демократизмом» своих учреждении, до того ослеплены ненавистью к Советской республике, что не замечают, как они сами себя делают смешными. Подумать только: передовые, наиболее цивилизованные и «демократические» страны, вооруженные до зубов, господствующие в военном отношении безраздельно над всей землей, боятся, как огня, и д е й н о й заразы, идущей от разоренной, голодной, отсталой, по их уверению даже полудикой страны!»