Тень горы
Шрифт:
– А почему ты мне ничего не сказал? Почему она мне ничего не сказала?
– Официант! – окликнул Дидье.
– Не уходи от ответа!
– Ты задал не один вопрос, а два.
– Ты снова уходишь от ответа.
– Ничего подобного! – возмущенно сказал он. – На твой вопрос я отвечу после того, как выпью два бокала чего-нибудь покрепче. Официант!
– Чем могу служить, сэр? – учтиво осведомился Свити.
– Свити, достал уже со своей вежливостью! – огрызнулся Дидье. – Два пива, и похолоднее.
– С удовольствием, – ответил
Дидье взъярился:
– Пошел вон, болван! Тащи пиво быстро!
Свити расплылся в слащавой улыбке и отступил.
– По-моему, злость превращает тебя в настоящего англичанина, – заметил я.
– Сволочи! – воскликнул Дидье. – Они нарочно со мной вежливы, знают, что меня это раздражает. Устроили мне забастовку наоборот. Их вежливость невыносима, а ты же знаешь, вежливость определяет нашу сущность.
– Нет, Дидье, нашу сущность определяет любовь.
– Неправда! – Он гневно топнул ногой. – Такая вежливость ранит больше всего. Лин, может, твое присутствие снова превратит их в хамов? Прошу тебя, заставь их! Сделай что-нибудь!
– Ладно, попробую. Только предупреждаю заранее, дело это нелегкое. Придется мне кое-что приукрасить. Ты же приукрасил, когда обо мне Дивушкам рассказывал. Итак, какую из твоих перестрелок лучше всего упомянуть?
– Лин, ты оскорбляешь мои чувства!
– Твои чувства оскорбляет абсолютно все, поэтому мы тебя и любим. А мои чувства оскорбляет то, что ты мне ни словом не обмолвился о Лизе.
– Но это же такая деликатная тема! – запротестовал Дидье. – Как можно прямым текстом объявить, что твоя подруга завела интрижку с лесбиянкой?! Что, мне надо было каламбур какой-нибудь вымучивать? Смотри, мол, как бы Лизу не слизнули?
– Дело не в сексе. О бисексуальности Лизы мне было прекрасно известно, она сама сразу призналась. А вот вы с Лизой и Кавитой знали кое-что, о чем мне тоже следовало бы знать. Я об отношениях говорю, понимаешь?
– Ох… прости, Лин. Только есть такие вещи, которые лучше держать в секрете. Прошу тебя, прости!
– Все, больше никаких секретов. Ты мне как брат, и если дело касается тебя или меня, то ничего скрывать нельзя. Нужно говорить начистоту, без утайки. Откровенно.
– Лин, ты же знаешь, я всегда готов с тобой разоткровенничаться, – не сдержавшись, хихикнул Дидье.
Голубые глаза его сияли, как огни маяка, маня усталого путника. Улыбка скрыла тревогу. Дурные привычки и пристрастия почти не оставили следа на лице Дидье, лишь щеки слегка осунулись, но очертания рта сохранили четкость, а кожа – гладкость. По настоянию Дивы Дидье остриг копну кудрей и стал причесываться на пробор, что делало его похожим на Дирка Богарда. Наверняка у него теперь отбою не будет от кавалеров.
– Ты меня простил? – спросил он.
– Ты же знаешь, я прощаю тебя еще до того, как ты согрешишь.
– Ох, как я рад, что ты пришел! – воскликнул Дидье. – По-моему, намечается что-то серьезное, прямо нюхом чую. Посидишь со мной или тебе
– До полуночи посижу.
– Отлично!
На стол передо мной с грохотом брякнулась кружка холодного пива.
– Аур куч? [80] – буркнул Свити.
– Пошел вон, – сказал ему Дидье.
80
Еще что-нибудь? (хинди)
– Да-да, незамедлительно удалюсь, мистер Дидье-сахиб, – проворковал Свити. – Как вам угодно, мистер Дидье-сахиб.
– Ты прав, дело дрянь, – сказал я Дидье. – Придется хорошенько поднапрячься, чтобы тебя снова перестали уважать.
– Знаю, – вздохнул он. – Только не могу сообразить, как именно этого добиться.
К нашему столику подошел короткостриженый блондин, высокий и мускулистый. На широкоскулом лице еле виднелся приплющенный, будто раскатанный по щекам, нос. При ближайшем рассмотрении оказалось, что нос не приплющен от рождения, а разбит, – либо блондин не умел драться, либо драк было слишком много. В любом случае привлекательности ему это не придавало.
Блондин угрожающе навис надо мной и поинтересовался:
– Как ты можешь сидеть рядом с этим типом?
– Меня сила тяжести удерживает, – добродушно пояснил я. – На досуге почитай, что это такое.
– Мне тошно на тебя смотреть! – заявил блондин Дидье.
– Бывает, – сочувственно ответил тот.
– Я тебе сейчас личико подправлю! – рявкнул блондин, выпятив челюсть.
– Эй, охолони! – вмешался я. – Не зли моего друга, пожалеешь.
– Иди к черту! – огрызнулся здоровяк.
Краем глаза я заметил, что его приятель топчется чуть поодаль.
– А знаешь, что мы в Ленинграде с такими, как ты, делаем?! – рявкнул блондин.
– То же, что и везде. – Дидье, не вынимая рук из карманов пиджака, невозмутимо откинулся на спинку стула. – Пока вас не остановят.
Ленинград… Русские. Я украдкой взглянул на приятеля: стройный, черная рубаха, потертые джинсы, растрепанные русые волосы, прозрачные зеленые глаза, улыбчивый рот. Парень был спокойнее, чем здоровяк у нашего стола, и это спокойствие делало его опасным противником. Посетители напряглись. Мне тоже стало не по себе. Парень взглянул на меня и добродушно улыбнулся.
– Ну-ка попробуй! – завопил блондин и стукнул себя кулаком в грудь.
Посетители поспешно освободили соседние столы. Блондин сдвинул мебель к стене и издевательски крикнул:
– Давай, малыш, не бойся!
Дидье неторопливо поднес к сигарете зажигалку.
– Эй ты, пидорас! – не унимался здоровяк. – Пидорас пархатый! Жидовская морда! Тьфу!
Официанты приготовились разнимать драку, но успокаивать разбушевавшегося русского не торопились – никому не хотелось получить в ухо.