Тень горы
Шрифт:
– Ого! – воскликнул Олег, заметив в распахнутой двери обстановку бедуинского шатра.
– Карла, познакомься, это Олег, русский писатель и вообще хороший человек. В стесненных обстоятельствах. Олег, это Карла.
Карла, склонив голову набок, как женщина в доме Туарега, придирчиво оглядела меня с головы до ног. Что-то было не так. Она посмотрела на Олега и улыбнулась:
– В стесненных обстоятельствах?
– Карла… какое прекрасное имя, – сказал Олег, целуя ей руку. – У меня есть возлюбленная, я ласково зову ее
– Да неужели? – улыбнулась Карла.
– Послушай, мы, вообще-то, собирались напиться у меня в номере, а то ночь выдалась тяжелая. Может, составишь нам компанию?
– Это приказ или приглашение?
– Карла…
– А что, правильный вопрос, – вмешался Олег.
Я укоризненно посмотрел на него и попытался объяснить:
– Я имел в виду…
– Нет, спасибо. – Карла выключила свет в номере, захлопнула дверь, закрыла ее на бесчисленные замки и повернулась к Олегу. – Между прочим, у меня есть для тебя встречное предложение.
– Какое?
– Нам нужны сыщики.
– Сыщики?
– Олег, давай напьемся до беспамятства, – сказал я.
– В соседнем номере – наше детективное агентство, – пояснила Карла. – Нам нужны люди понятливые и сообразительные. Ты ведь понятливый?
– Иногда, – ответил Олег. – А почему вы так решили?
– Иначе он бы тебя мне не представил, – сказала Карла, кивая на меня. – Ну что, согласен?
– Если я соглашусь, ты меня не прирежешь? – озабоченно спросил меня Олег.
– Нет, не прирежет, – пообещала Карла.
Он оценивающе взглянул на нее:
– Здорово! В один и тот же день меня дважды уволили и дважды взяли на работу. Похоже, я в этом городе разбогатею. Когда начинать?
– В десять утра. Не забудь рубашку сменить.
Олег одарил ее очаровательной улыбкой. Карла улыбнулась в ответ. Мне захотелось удавить Олега чистой рубашкой.
– Ладно, тогда до свидания, – сказал я и потянулся к ней, надеясь обнять, поцеловать и вдохнуть родной аромат океана.
Она коснулась моей груди и легонько отстранилась.
– Олег, открывай дверь! – сказал я, швырнув ему ключи.
Он открыл дверь и ахнул:
– Ну и минимализм! Прямо как у Солженицына.
– Карла, что случилось? – спросил я, как только мы остались наедине.
Она глядела на меня, как на смутно знакомый лабиринт, вспоминая, как оттуда выбраться.
– Я на пару недель уезжаю.
– Куда?
– Так и знала, что ты об этом спросишь. Очаровательное качество, но слегка раздражает.
– Не уходи от ответа. Куда ты уезжаешь?
– Тебе совершенно незачем это знать.
– Нет, есть зачем. Я должен знать, где дверь выламывать в случае чего.
Она рассмеялась. Вот так всегда: я говорю серьезно, а люди смеются.
– Поживу у Кавиты, – наконец ответила она.
– Какого
Она вопросительно склонила голову набок:
– Ты ревнуешь, Шантарам?
На самом деле я не ревновал ее к Кавите – тогда меня гораздо больше беспокоил Олег, – но я слишком хорошо помнил резкую отповедь журналистки и не хотел, чтобы Карла уходила к женщине, которая меня ненавидит. Я не стал рассказывать Карле о нашем разговоре с Кавитой, хотя теперь понимаю, что это следовало сделать.
– Мадам Жу подстерегла меня в темном переулке и велела отстать от Кавиты. Может, тебе не стоит к ней переезжать? – спросил я.
– Чего ты от меня добиваешься? – возмутилась Карла.
– Я хочу стать для тебя близким человеком, а ты мне это запрещаешь. Я устал от твоих игр. Не мучай меня! Либо скажи, чтобы я оставил тебя в покое, либо прими мою любовь как есть. Всю, без остатка.
Задетая моими словами, Карла не смогла скрыть потрясения.
– Если помнишь, я просила тебя мне довериться, но предупреждала, что это будет непросто.
– Карла, не уезжай!
– Я поживу у Кавиты, – отвернувшись, сказала она и стала спускаться по лестнице.
Я ворвался в номер и выглянул в окно: на стоянке у кинотеатра Карла садилась в такси.
– Плохи твои дела, брат, – сказал Олег. – И водка у тебя паршивая. А вот ром ничего, пить можно.
– Я сначала себя в порядок приведу, приму душ. Располагайся, чувствуй себя как дома.
– Ладно, – кивнул он, обводя взглядом скромно обставленную комнату с паркетным полом, натертым до зеркального блеска, как крышка гроба.
В ванной я включил воду. Душ фыркал и плевался – воду доставляли в гостиницу цистернами и переливали в баки на чердаке, поэтому ее приходилось экономить. Я то включал, то выключал душ, а потом воспоминания о встрече с Конкэнноном накатили с такой остротой, что меня пробила дрожь. Я встал под целительные струи.
В созданном нами мире и мужчины и женщины сотканы из лжи. Женщина всегда больше навязанного ей идеала, а мужчина всегда больше возложенного на него долга. Мужчины сочувствуют, женщины возглавляют армии. Мужчины воспитывают детей, женщины исследуют вселенную. Нас определяет не что-то одно, мы – странные версии друг друга. Иногда мужчины плачут в ванной.
Я долго смывал с лица чувства. Потом, пока Олег принимал душ, я задумчиво вычистил пистолет и спрятал его в прикроватном тайнике.
– Мыло у тебя паршивое, – заявил Олег. – Я тебе достану мыла на букву «эр», оно до блеска все отчищает.
– Я блестеть не люблю, – ответил я. – Меня вполне устраивает мое мыло.
Мы с ним по очереди отпивали из горлышка, передавая друг другу бутылку.
– Кстати, на тебе моя футболка, – заметил я.
– Ага. Надеюсь, ты не возражаешь, что я ее позаимствовал? А то я в своей целую геологическую эпоху проходил.