Тень и солнце

Пирс Моника Эндерле

Пока Галина седлала лошадь, Гетен прошел к основанию утеса аббедея и откинул капюшон. Иней морозил его кожу и лип к бровям, ресницам и волосам. Он держал монету, произнес заклинание и опустил голову. Монета взлетела перед ним, не реагируя на ветер. Она стала крутиться все быстрее, пока не стала размытой. Он, не мигая, продолжил колдовать. Монета сверкнула серебром, стала оранжевой, нагрелась до желтого, а потом белого. Металл бурлил. Он опустил пальцы под нее, потянул, превращая ее в узкую палочку. А потом поднял пальцы и сделал из металла кольцо.

Он продолжил колдовать, прогоняя проклятие, которое было наложено на него, превращая монету в свой инструмент. Наконец, удовлетворенный работой, Гетен отпустил талисман. Он упал в снег у его ног, поднялось облачко пара. Он взял кольцо и вернулся к Галине, ждущей у конюшни с Ремигом.

Гетен снял щиток с ее ладони и перчатку, надел почерневшее кольцо на правый безымянный палец.

— Я обратил проклятье Ведьмы инея против нее. Это засияет, когда она близко, — он уселся на лошади за ней. — Никакой облик не обманет нас.

— Хорошо, — она повела Ремига от конюшни в бурю. — Потому что мы возвращаемся к капкану.

Он сжал ее талию и опустил щеку на грубую шерсть ее серого капюшона.

— Знаю. Но мы не слабы, и мы вместе.

Она накрыла его ладони на своей талии, сжала пальцы и кивнула.

— Ты прав. Мы сильны. Я защищу тебя своей жизнью, маг солнца Гетен.

— А я защищу тебя своей, воительница Галина.

Они уже не видели склоны гор аббедея за снегом, и Гетен начал заклинание путешествия. Он возвращал их к злу, но у него было преимущество, какого не было у ведьмы. Он знал Ранит и Хараян, у него была магия солнца и теней, а еще — сильный страж.

* * *

Ранит был темной замерзшей развалиной. Снег не падал, когда они появились во дворе, но башня и здания блестели, лед и иней были как бриллиантовая пыль.

Галина вытащила меч. Она напряглась в седле, разглядывала двор, цитадель и лес вокруг, она была насторожена под руками Гетена.

Ветер не шевелил сугробы. Звери не двигались в конюшне. Лед не таял, не падал с веток. Даже Ремиг замер, только подрагивали уши, вырывалось паром дыхание.

Не было ни звуков, ни движения, ни жизни.

Медленно, словно боясь побеспокоить ледяную скульптуру, какой стал Ранит, Гетен съехал с лошади. Галина — следом. Он повел Ремига в пустую конюшню, завел его в стойло и дал сено. Он снял уздечку и повесил на стенку загона, но не стал убирать седло. Если нужно будет быстро убегать, Гетен не хотел возиться с седлом. Галина принесла попону для коня, и они закрыли конюшню.

Идриса не было. Как и коз, куриц, овец и свиней.

Гетен нахмурился.

— Мне не нравится мертвый дом, в который мы вернулись.

Ранит был местом жизни и шума. Хоть Гетен практиковал теневую магию, он всегда был рад смеху, общению и звукам зверей — диких и домашних — в его доме. Тишина в цитадели беспокоила. Где был Магод? А Нони? Где волки?

Он взглянул на Галину, и она кивнула. Они пошли по хрустящему снегу, стараясь избегать участков льда, похожих на стекло. Сугробы перед цитаделью стали такими высокими,

что закрыли широкие деревянные двери, и только углы окон второго этажа виднелись над снегом в двадцати футах над землей. Они прошли вдоль стены башни к двери кухни. Там вход тоже был под снегом.

Галина разглядывала окна второго этажа — тут их было видно лучше. Она сказала:

— Поискать камень?

— Чтобы разбить мое окно? — Гетен покачал головой, сосредоточился магией на покрове льда на двери. — Уже забыла, что ты с магом солнца? — он осторожно согрел дверь и ее петли. Вода лилась по камню, но замерзала почти сразу, когда таяла. Он работал вдоль края двери, но было сложно топить лед, не поджигая дверь.

— Проклятый неестественный холод, — Галина поскальзывалась, пока шла вдоль стены к снежному кому, который накрыл остатки бревен.

Гетен замер и хмуро смотрел на дверь. Верхняя треть была открыта, но остальное напоминало замерзший водопад, вода замерзла, стекая. Он отошел и посмотрел на окна второго этажа. Если найти высокий и прочный сугроб…

Галина вернулась с топором.

— Прибереги силы для настоящего боя, — сказала она и подняла топор, стала бить лед.

Через несколько минут она сделала брешь, в которую можно было пролезть. Он еще сильнее восхитился ею. Галине с лихвой хватало упорности. Она опустила топор, вытерла лоб и кивнула на дверь.

— Нагреешь петли, или мне использовать это?

Гетен ухмыльнулся.

— Я справлюсь, воительница.

Через пару мгновений Гетен нагрел края двери и петли, толкнул ее плечом. Дерево разбухло, металл исказился и скрежетал, дверь сопротивлялась, но поддалась, и он схватился за раму, заскользив на покрытом льдом крыльце. Он повернулся и протянул руку Галине. Она встала, кривясь, потирая заживающую ногу. Он забыл про ее рану.

— Снова болит?

Она взяла его за руку и забралась в проем на кухню.

— Я в порядке. Я знаю свои пределы, — Гетен кивнул.

Они вытащили мечи, янтарный свет озарял путь, пока они шли по темной замерзшей цитадели. Иней покрывал все поверхности, горизонтальные и вертикальные, и в комнатах было ужасно холодно. Огонь не горел в каминах. Волки не жались вместе, чтобы согреться в холодной мастерской. Не было слышно шарканья Нони в коридорах и жалобы про зверей. Магод не отвечал ей с сарказмом и любовью, его мать не ругала его и Гетена, словно им было по десять лет.

Чары пали, когда теневая магия Гетена умерла. Хараян и Ранит пострадали.

Ничего не говоря, почти не шумя, они осматривались, вернулись в главный зал. Гетен озирался в комнате, заглянул в длинный темный коридор базилики. Эта часть Ранита, самое старое здание, было единственным местом, которое они не проверили.

Он послал янтарный волшебный огонь вперед озарять проход. Он мерцал золотом на инее и сосульках, покрывающих низкий потолок, свисающих с крюков для факелов на стенах. Дорога была темной и скользкой. Гетен замедлился, и Галина пошла первой с мечом в руке.