Тень Люциферова крыла (Посланник)
Шрифт:
– Ты что?!– Такэда стремительно обернулся, вскидывая копье.
– Ничего.– Сухов посмотрел на тускло мерцавшую в руке "ножовку" и отшвырнул ее прочь.– Это, наверное, был он...
– Кто? Зачем ты выбросил эту штуку? Они же ее боятся.
– Это всего-навсего муляж, копия. Ты был прав, Хранитель помогал нам. Тот парень... в нем проскальзывали черты Вуккуба, а я думал - мерещится.
– Допустим, и я это заметил, хотя и не поверил. Но ведь "ножовка" действовала.
Сухов болезненно усмехнулся.
– Эта "ножовка" - шиххиртх, арбалет одного из Великих игв, вернее,
Такэда посмотрел вглубь коридора, похлопал Никиту по спине:
– Не переживай, у тебя все еще впереди. Главное, что они поверили. Надеюсь, путь свободен?
Сухов вздохнул, качнул головой, освобождаясь от дум, и коснулся двери пальцами. Раздался удар в гонг, на двери неторопливо вылепилась надпись на русском и японском языках: "Добро пожаловать на лестницу Шаданакара". Никита махнул рукой, приглашая друга за собой, несильно толкнул дверь, с гулом ушедшую назад и в сторону, шагнул в проем. Такэда пожал плечами и вошел следом.
Они оказались в тесном помещении в форме склепа, сложенного из неровных, плохо отесанных каменных глыб. "Склеп" был заполнен светящимся, слоистым, сиреневым туманом. В этом тумане глохли все звуки, а собственное тело казалось желеобразным, полупрозрачным, колеблющимся.
– А ты сможешь им управлять?– спросил Такэда. Голос его был едва слышен.
– Темпорал должен нас слышать, - ответил Никита таким же невыразительным тихим голосом.– Особых навыков управления им не требуется. Итак, внизу нас ждут. Я имею в виду раруггов: всех этих "эсэсовцев", "чекистов", "црушников" и других прислужников Синклита демонов. Понимаешь, о чем речь?
Такэда кивнул.
– А я еще действительно слаб, чтобы пройти Путь объединения, продолжал Сухов.– Мне нужен хотя бы год тренинга и концентрации экстрарезерва. Вниз по лестнице Шаданакара мы не пойдем, пойдем вверх, в будущее.
Такэда снова кивнул. Он знал, что темпорал соединяет Миры Веера таким образом, что из "угла" в "угол" при движении "вниз" скважина идет по перпендикуляру, то есть по кратчайшему пути, как бы по закручивающейся спирали, к началу времени, а при движении вверх - по раскручивающейся, в будущее.
– А если нас ждут и там?
– Они не всесильны и не могут перекрыть все выходы сразу.
А для ориентации у нас есть компас.– Никита показал на перстень Такэды.– Когда-то я отказался от него, но теперь дай его мне, я знаю, как им пользоваться. Мы сойдем с "лестницы", как только путь будет свободен, а горизонт чист. Ты готов?
Такэда пристально вгляделся в лицо танцора, сиренево-голубое, с черными глазами и губами, как у мертвеца.
– Ты не все мне сказал, Кит.
Сухов криво улыбнулся.
– Какой ты чувствительный, Оямыч. Да, я хочу сначала поискать Ксению. Ты не возражаешь?
– Возражаю, - твердо сказал Толя.– Лучше бы ты подумал о маме. Почему я вместо тебя должен давать ей телеграммы, что у нас все в порядке? Ксения подождет. Потому что, во-первых,
Никита хотел было возразить, и в этот миг перстень, который он вертел в руках, полыхнул кроваво-красной вспышкой.
– Они рядом, Кит, бежим! И если ты все-таки решишь по-своему - я за тобой пойду, но с твоей стороны это будет предательством.
– Что?– Сухов изумленно вскинул брови.
Перстень мигнул дважды - пятиугольником и полумесяцем.
– Вперед!– рявкнул Толя.– Включай "лестницу", быстрее!
– Ладно, я с тобой потом поговорю, - угрожающе проговорил Никита. На этот раз я тебя послушаю, пойдем "вверх", но...
Перстень мигнул трижды - пятиугольником, квадратом, полумесяцем. Сухов замолчал и заставил себя сосредоточиться. Тоскливо ныло сердце, и хотелось проснуться в привычной обстановке.
Свет в камере-"склепе" погас. Наступившая тьма была живой, бормочущей, шевелящейся, глядящей на людей тысячью глаз, желавшей им удачи и смерти, победы и поражения и ждущей героев и жертв...
Они с гулом, свистом и грохотом неслись по тоннелю, стены которого казались то каменными, то металлическими, стеклянными или огненно-дымными. Неслись долго, час, два, сутки, неделю, а тоннель все разворачивался, изгибаясь влево-вправо, вверх-вниз, и вел все дальше и дальше, в глубины неизведанных пространств и времен. Хотя на самом деле он не имел измерений длины, высоты и ширины, как и времени. Потому что, когда он наконец закончился, оказалось, что путешественники стоят в той же камере неопределенных форм со стенами из цветных дымов, и времени с момента их входа в камеру "лестницы Шаданакара" прошло всего-навсего - секунда! Прислушиваясь к ощущениям - ничего не болело, не кололо, не жгло, - Никита первым делом глянул на перстент, внутри полупрозрачного, дымчато-черного камня сонно помаргивала голубая окружность.
– Голубая!– сказал Сухов обескураженно. Повернулся к Толе, - Ты что-нибудь понимаешь? Голубая окружность - это к чему?
– К дождю, - буркнул Такэда.– Все в порядке, можем выходить, никто нас не ждет. Кстати, где мы? В соседнем хроне?
– Гораздо дальше... или глубже, не знаю, как правильно выразиться. Точного количества пройденных хронов не назову, меня не учили ни считать их, ни ориентироваться. Выходим.
– Погоди, прежде всего надо решить одну небольшую проблемку, о которой я только что подумал.
– Какую? Одежды, еды, питья, оружия?
– Нет, проблему языка, общения. Не зная языка, везде будем чужими, и никакие умные размышления тут не помогут.
– Ты, как всегда, прав, сэнсэй. Но фандзэра оссимадис пикте мургис. Никита прищурился в лукавой успешке.
– Чего?– не понял Толя.
– Это язык кхарохтхи, на котором говорят в одном из Мирог Веера. Хранитель толкнул Весть в лингвозону, я теперь знаю около двух десятков основных языков Шаданакара. Плюс японский.