Тень на обороте

Сергачева Юлия

— Отвернись, — резковато потребовала Илга, внезапно спохватившись и комкая пальцами подол едва не стянутой сгоряча сорочки. Длинные, босые, зарозовевшие от огня ноги под обтрепанным полотняным краем неловко переступили.

— Ты, кажется, уверяла, что северяне непосредственны, как звери, — хмыкнул я, тоже раздумав расстегивать ремень на штанах. В конце концов, я не так уж вымок.

— Я же попросила отвернуться!

— И кстати, куда подевалось такое трогательное «ваша милость» или «милорд»? Впрочем, можно было

ограничиться и простым «пожалуйста».

— Да пожалуйста! — холодно заявила она и рывком сняла рубашку. — Раз ты еще не нагляделся!

Я невольно усмехнулся. Даже не знаю, с чего тянуло дразнить ее по пустякам.

— Просто не хотел лишний раз поворачиваться к тебе спиной. Мало ли что у тебя на уме.

Она насупилась и, целиком завернувшись в свою непромокаемую куртку, устроилась поодаль, не глядя в мою сторону. Трещал огонь, въедаясь в непросушенный хворост. Попавшие в жар иголки белели и скручивались колечками. Клубилась за нашими спинами тьма.

— Илга… Как тебе удалось выжить? Там, в озере?

Девушка некоторое время молчала, выпростав из-под куртки тонкую, белую руку и вороша золу, подобранной веткой, чтобы взбодрить заскучавший огонек.

— Ты связал меня ненастоящими веревками, — наконец нехотя произнесла она, пряча голову в ворот заскорузлой от соленой влаги куртки, как в черепаший панцирь. — Они распались, как только я попала в воду. Озеро на Старокоронном губит любую магию. А плаваю я очень хорошо, даже когда холодно. На севере народ закаленный.

— А дальше?

— Меня оглушило падение, да и плыть пришлось прилично… Кое-как добралась до скал под башней, там есть ход…

— Предок подсказал?

Она утвердительно кивнула, не вдаваясь в подробности, хотя я просто пытался иронизировать. Уж больно поразительной казалась ее история.

— Через этот ход можно либо вернуться в замок, либо пройти скалы насквозь и выйти с другой стороны к океану. В замок я не рискнула возвращаться и решила идти к побережью. Надеялась доплыть… Я хорошо плаваю, — твердо повторила Илга.

Ну, конечно! Полуоглушенной, в ледяной воде, пара пустяков оплыть скалистый берег и выбраться на сушу.

— Что было потом… не помню.

История, может, и удивительная, но логичная. Я верил ей помимо воли.

— Надо думать, силы закончились, направление ты потеряла и тебя вынесло к Пестрым рекам. А там как раз разбили лагерь циркачи.

Илга заметно содрогнулась, поглубже ввинчиваясь в свою замызганную куртку.

— План твой с самого начала был чистым безумством.

— У тебя и такого не было, — огрызнулась привычно собеседница.

Огонь нашел себе лакомый кусок, и костер занялся веселее, источая дымно-горькое тепло. Казалось, даже тьма вокруг прогрелась и напиталась золотистым оттенком — бархатная, мягкая. Над макушками сосен тлели искорки звезд.

Покосившись украдкой на притихшую спутницу, я перехватил

изучающий Илгин взгляд. Пытаясь замять возникшую неловкость, мы принялись сосредоточенно хлопотать вокруг костра.

— Куда пойдем утром? — примирительно спросила Илга, когда пресытившийся огонь только что не подавился очередной хворостиной.

— К людям… Завтра будет много людей. Рекомендую привести себя в порядок.

Пригревшись, мы задремали. Огонь успел погаснуть, свернувшись внутри пепельной, толстой шубы, дышащей теплом, но прятавшей свет. Никогда бы не подумал, что способен заснуть в такой близости от неизвестности. Никогда бы не подумал, что смогу заснуть, когда под боком сопит та, что не так давно пыталась меня убить. Но спал крепко и долго.

* * *

…Одиночные рыбные фермы постепенно сменялись разрастающимися хозяйствами. Каждый следующий прибрежный поселок, который мы оставляли позади, становился все крупнее, зажиточнее, наряднее. На море покачивались поплавки, размечающие отдельные территории — сначала простенькие выцветшие лоскутки, а затем и стеклянные, узорные шарики.

Поначалу мы шли весело, благо, что за дорогами рачительные хозяева следили хорошо. Пару раз нас даже подвезли неразговорчивые, но доброжелательные селяне. И все равно, ко второй половине дня мы оба так измотались, что еле передвигали ноги. Упрямая Илга изо всех сил делала вид, что совсем не устала. Я оборачивался невзначай и успевал заметить, как она поспешно расправляет плечи и ускоряет шаг. А затем опять отстает.

Зазевавшись на стайку воздушных змеев, вроде бы бесхозно вьющихся над просекой, я неудачно ступил в колдобину и подвернул лодыжку. Дальше пришлось хромать. Зато теперь мы с Илгой сравнялись в скорости, что явно было воспринято девушкой с облегчением.

— В следующем селении остановимся на ночлег, — я, щурясь, разглядывал далекие пока лесистые взгорки дальше по дороге.

— До него еще добраться надо… — безропотно согласиться Илга, конечно, не смогла, но и возражать из упрямства не стала.

Деревья перебирали листву, пропуская разреженный солнечный свет, словно разбавленный мед — текучий и светлый. Пахло нагретой землей, хвоей, преющими листьями и грибами. Над поздними цветами, надрывно гудя, реяли толстобрюхие, крупные шмели. И осень им нипочем.

— Привал!

Ну, надо же! Снова ни слова вопреки! Утомленная спутница облегченно откинулась на шершавый ствол дуба, раскинувшего ветки у на обочине. Зажмурилась, дыша часто и неглубоко, не замечая, как по растрепавшимся волосам, путаясь, перебираются красные жуки.

— Вода еще осталась?

— Воды у нас полно, — Илга, не открывая глаз, отцепила от пояса и протянула флягу.

Да, воды действительно хватало. А вот еды совсем не было. Местное население не особо спешило поделиться краюшкой хлеба с какими-то бродягами.