Тень на обороте
Шрифт:
Вряд ли находящийся в полубреду Малич осознавал, что ему поначалу просто влили в горло, и что потом он сам принялся жадно глотать. А после…
— Поразительно! — восторженный Эввар чуть флягу не выронил. — Это чудо!
— Чушь. Моя кровь не творит чудеса и не исцеляет. Просто накачивает жизненными силами до предела, позволяя телу восстановиться самостоятельно. Если есть, что восстанавливать.
— Так вот зачем вы вынудили меня…
— Иначе бы срослось, как попало.
Я не оборачивался, забинтовывая руку оторванной полой рубашки. Кровь все равно сочилась. Теперь, когда ее нужно
— Выпейте и вы, — предложил я Эввару и, оглянувшись, еще успел заметить омерзение на его круглой физиономии.
— Я и так в полном порядке, — чересчур горячо заверил Эввар и поспешил сменить тему. — А это… это что? Неужели это те самые кровники?
— Не смотрите на них долго, сознание потеряете.
— А… они станут нас защищать?
— У них весьма своеобразные представления о защите. В первую очередь они убьют тех, кто нанес мне вред. А потом не подпустят никого ко мне самому, позволив истечь кровью, если повреждения достаточно глубоки. До сих пор и не ясно, награда они Оборотней или проклятие их.
— Да, я читал, что… — Эввар осекся.
Малич приподнимался на локтях, гримасничая и скаля зубы, но явно раздумав умирать. Окровавленные клочки одежды облепляли то, что осталось от раны — невнятное, розовое, бугристое. Но костей уже не видно. Наверняка, его тело, за считанные минуты проделавшее то, на что требуются недели, еще не было пригодно для полноценного действия, но полученная с моей кровью избыточная энергия вливала недостающие силы.
— Эввар, — пробормотал потрясенный Малич, осторожно ощупывая свои ребра, — вы великий маг!
— Я не… — начал было протестовать Эввар, встретился со мной взглядом и умолк, растерянно помаргивая из-под прилипшей ко лбу челки.
Малич встал на ноги, подобрал меч и попытался махнуть раз-другой, каждый раз болезненно меняясь в лице. С наскоро сращенной рукой явно было что-то неладно. Ну, хоть не отваливается…
— Пора уходить, — решил я.
Никто не спорил.
Попытка срезать путь до моста, закончилась провалом. В переносном и прямом смысле. Бурьян маскировал многочисленные ямы в земле, угодив в парочку и кое-как выбравшись наружу (Малича пришлось волочь, словно куль, ноги его держали плохо), мы все же вернулись на дорогу.
— Так… я же… говорил, что… все… беды от него… — с разрывом, по слову на каждый шаг, ворчал хмурый Малич.
— Хороший воин знает о непосредственной близости врага, даже если тот в засаде, — в сердцах огрызнулся я.
— Зато ты… наверняка… знал, что… убр там, — парировал Малич глухо.
— Это я виноват, — вмешался печально Эввар.
Мы с Маличем с досадой глянули на несчастного мага.
Возле арки обессилено повалились все. Хрипящий и с явным трудом сохраняющий сознание Малич наблюдал, как я разматываю заскорузлую повязку на руке и в темных, от боли его глазах внезапно проступило весьма несвоевременное озарение.
— Ты… посмел… — Его перекосило бешеным отвращением. — Да как ты!..
— Убры, — упавшим голосом простонал Эввар, глядя назад.
Со стороны леса приближались серые, сутулые фигуры. Около дюжины громоздких исполинских тварей. Встающие на пути молодые сосны,
— Пей, — велел я, сцеживая свою кровь во флягу. — Мы не сможем тащить тебя быстро. И среди нас толковый боец только один.
— Может, они признают тебя своим повелителем? — угрюмо предположил Малич.
— Предлагаешь подождать? — безучастно осведомился я. От потери крови у меня кружилась голова, и все чувства изрядно притупились. Даже страх.
Малич дернул ртом, забрал флягу и начал гулко глотать, не спуская с меня ненавидящих глаз. На его мертвенно-белых скулах, под разводами грязи, вновь проступал румянец. Блондин поднялся, сдергивая с ременных петель самострел и, выцелив в небе беспорядочно болтающуюся «тряпку», всадил в нее болт. Раздался мерзкий вопль; «тряпка» стала падать…
— К мосту!
И мы побежали. Поковыляли изо всех сил, цепляясь друг за друга. Догнавшие нас «тряпки» пикировали сверху, обдавая смрадом, от которого слезились глаза и жгло легкие. Малич сшибал их мечом. Мы с Эвваром изредка доставали кинжалами. Эввар пытался пустить пару-другую «огнебоев», но каждый раз получал горстку пепла, разлетавшегося бесполезным пыльным облачком.
А потом по периметру острова заскользил планер. Земля вокруг дороги разом заворочалась, выплевывая в небо сгустки синего пламени; пламя текло и стелилось в воздухе дрожащими нитями, не давая планеру зайти над островом. Однако тот упрямо вился поодаль, и когда оттуда заметили нас, земля вновь стала трястись, но уже взметываясь и застывая крутыми волнами за нашими спинами, задерживая почти настигших нас убров.
Через мост мы перекатились на одном дыхании, лишь в последний момент спохватившись и устояв на самом его краю, не ступив на полную вечерних теней землю. Планер описал сверху круг и трескучая, белесая, присыпанная пушистой изморозью, дорожка побежала от наших ног дальше, через сторожевой остров.
Оказывается, есть специалисты по «ледяным мостам» получше Эввара с его фамильным достоянием.
* * *
…В круглых мелких шарах, небрежно рассыпанных по серебряному блюду на каминной полке, переливается плененный свет. По рамам шпалер, по балкам и занавесам бегут отблески. Несколько шаров положены в чашки подсвечников, вместо свечей. В камне, на почти прогоревших дровах, лениво извивается сытый огонь.
Света достаточно. И теней хватает. Потому так трудно различить лицо сидящего напротив собеседника. А может, и не поэтому. Отчетливо видно только, как сухая, узловатая ладонь размеренно оглаживает деревянную кабанью голову на подлокотнике кресла.
— …сожалею о произошедшем. Альвен Эввар, поддавшись свойственному ему нетерпению, нарушил договоренность. Он знал, что острова Оборотней под запретом и их посещение в планы не входило.
Я рассматривал свои руки. Почему-то костяшки пальцев были ссажены напрочь и запеклись грязноватыми корками. Под пропитанным бальзамом бинтом левая ладонь нестерпимо чесалась.