Тень на обороте
Шрифт:
— …счастье, что вовремя подняли тревогу, когда вы задержались сверх оговоренного срока.
— Скажите, а зачем вам маг Кассий? — спросил я невпопад, когда мне надоело плавать в сумятице теней и недоговоренностей.
Ставор замолчал. Как-то очень значительно замолчал, явно не планируя делать удивленное лицо, отрицать или дежурно переспрашивать, что я имею ввиду.
— Я понимаю, что для вас мы — сущие дети, но нельзя же считать нас настолько наивными. Не могу поверить, что маг вашего уровня прозябает в провинции и озабочен только расширением земель, пригодных для крестьянских пашен. Наверняка у вас есть заботы позначительнее…
Ставор
— О, пусть вы не ребенок, но вы так молоды! Откуда вам знать, что я считаю прозябанием? Пожив слишком долго, утрачиваешь массу иллюзий. Вам трудно понять, мальчик, но плодородные земли меня и впрямь чрезвычайно волнуют. Гораздо больше, чем вопросы, которым озадачен Ковен или Император.
Я ему верил. И не верил.
— Если бы вы не хотели, чтобы мы совались на запрещенные территории, то приказ был бы отдан Маличу, а не Эввару. К тому же… Эта внезапная находка бумаг в пещерах чересчур драматична. Сомнительно, что за столько лет никто не навестил этот укромный угол. Он, между прочим, находится в относительно безопасной части острова. Да и сырость давно уничтожила бы все эти бумаги, даже упакованные в кожу…
Ставор все еще улыбался. Вот теперь я это различаю в тенях хорошо. Хотя в улыбке его нет и толики веселья.
— Они хранились в моей библиотеке, — наконец сознался маг. — Все эти годы. Мы нашли их практически сразу после исчезновения Кассия.
— И вы не отдали их Эввару?
— Не хотелось поощрять его затеи. В одиночку он бы погиб.
— А почему не отдали мне?
— Это было бы прямое принуждение. А Ковен вряд ли одобрит столь бесцельное использование ваших возможностей.
— Вас беспокоит мнение Ковена?
— Судьба Кассия не является для меня приоритетной.
— А что является?
Ох, зря я так. Будто в терновнике оказался. Выбрался еле живой из чужого цепкого взгляда. Ободравшись до костей.
— В этом мире, увы, есть тысяча более важных и срочных дел, чем поиски упрямого мага, — заговорил Ставор без тени назидательности, но веско. Так, усталый взрослый убеждает ребенка, что мячик можно поискать и потом. — Кассий был удивительно неупорядоченным человеком. Не слишком талантливый маг, не слишком усердный исследователь… Его многие считали неудачником. Кассий был далеко не глуп и переживал свои поражения очень болезненно. В конце концов это стало настоящей манией — доказать всем, что он достоин большего, чем влачить существование под аккомпанемент снисхождения окружающих. И он увлекся единственной проблемой, где не мог иметь конкурентов среди высших магов, потому что все маги на чужой территории равны. И не мог иметь конкурентов среди научных исследователей, потому что толковые ученые от заявленной темы попросту шарахались. Кассий с головой ушел в историю Оборотней, — Ставор умолк, наблюдая за безмятежной пляской огня в камине.
Я бы не назвал это молчание многозначительным. Скорее, оно было… древесным. Долгим, глубоким, невыносимым. Конечно, я не выдержал.
— И что?
— Однажды он исчез. Ни один маг, ни один некромант так и не смогли отыскать ни живого Кассия, ни мертвого. А это, знаете ли, весьма удивительно и позволяет предположить, что Кассий все же набрел на некую тайну.
— Так вы действительно ждете, что я найду Кассия?
— Я жду, что вы окажете нам услугу по поиску пригодных для жизни островов, — суховато ответил Ставор. — Честно сказать, дела сегодняшние
— С минимальным риском? — с нажимом повторил я, стараясь не давать слишком много воли истинным чувствам. Мучительно тянуло соскрести с раненой ладони бинт, чтобы избавиться от болезненного зуда.
— М-да… Тут целиком и полностью моя вина. Я недооценил горячность Эввара. Никак не думал, что он так легко убедит вас навестить запрещенные острова, едва только обнаружит подсказку… По плану на один день приходится один остров. Вернувшись, вы бы получили все нужные инструкции.
— Как общаться с убрами?
— А с ними не надо общаться. Их следует обходить стороной. На самом деле, после поражения Оборотней, все их гнезда были максимально обезврежены. Так что сейчас они и в десятеро не так опасны, как прежде… А уж убры вообще большую часть времени проводят в спячке. Знаете, это особенность детей — засыпать, когда им плохо. А убрам очень одиноко и голодно.
— Детей? — машинально переспросил я, решив, что ослышался.
— Думаю, не мне вам рассказывать, что время на изнанке иное и течение его нам неведомо. Убр, меняясь телом, по сути своей сохраняет разум ребенка. Они привязчивы и безжалостны. И, кстати, с ними очень хорошо ладят настоящие дети.
— Проверяли? — тихо осведомился я, и Ставор не стал отвечать. Просто снова неотрывно наблюдал за прихотливой пляской огня.
— Почему их не уничтожили?
— Не так просто их уничтожить… К тому же — это дети. Все еще. Там, на изнанке. — Маг провел пальцами по деревянной кабаньей голове с едва слышным шорохом. Усмехнулся невесело: — Вам не повезло случайно разбудить одного из них. Жаль, что обстоятельства помешали вам в поисках. Там сохранилось очень много познавательного…
Я вдруг вспомнил перекошенные лица Эввара и Малича, явившихся из развалин. Нет, спасибо. Предпочитаю познавать мир иными способами. Снова я туда не вернусь.
— Очень высок шанс, что Кассий прошел через остров беспрепятственно. Но тогда он попал на территории, уже находящиеся под влиянием мертвой зоны, а там… А там высшая магия бессильна. Существование на краю требует слишком большого расхода сил, так что нам туда доступ закрыт.
— Даже вам?
— Сложно сказать… Не думаю, что хочу пробовать. Но и не стану вам мешать, если вы все-таки решите рискнуть. Для освоения дальние острова совершенно бесперспективны, это давние и безвозвратные владения мертвой зоны.
— А почему вы думаете, что мне это интересно?
— Вы же не поленились спуститься к подножию башни. И обрушенная лестница не остановила вас.
Тени и свет творят странные вещи. Мне отчего-то кажется, что слова мага Ставора так же полны теней и света. Правды и лжи. Неудачник Кассий сумел-таки привлечь внимание тех, чьего признания добивался любой ценой.
…привел он в дом молодую жену-красавицу. И стали жить-поживать.
Однажды муж велит жене:
— Испеки ты мне хлеб, вкусней которого на свете не пробовали.