Тень на обороте

Сергачева Юлия

— Торопиться некуда, — вкрадчивый голос Гуса звучал над ухом, казалось, намного опередив хозяина. — Мы еще побеседуем. Не волнуйтесь, наша договоренность в силе и вы вполне сможете загладить совершенную ошибку… Если хотите, даже оставите себе эту девку!

За спиной Гуса беззвучно ступал некромант. Капюшон упал с головы, покрытой белесыми тонкими волосами. Глаза некроманта светились. В прямом смысле.

— Иди с-сюда, дурак…

Все… Подтянув равнодушную к происходящему, Илгу я оперся спиной о мачту и стал ждать. Браслеты на руках накалились до предела, а амулет дрожал, пульсируя огнем.

Но все это шло по краешку сознания…

Сейчас мне не хватит сил и времени даже обернуться. Кандалы убьют меня раньше. Или некромант.

А потом над головой встрепенулся разбуженный парусник. Я глядел на него снизу вверх, тратя драгоценные мгновения, пока идея протискивалась через спекшееся от ужаса сознание. Чешуйчатая лапа гигантской птицы совсем близко! Можно дотянуться…

Кое-как я прыгнул, таща за собой безразличную девушку. Одновременно кто-то выскочил из щели между фургонами, успев шарахнуться от жадной хватки мертвяка, и со сдавленным — «я с вами!» — на второй лапе птицы повисла встрепанная Эллая. Парусник изумленно заорал, дернувшись. С причала и сходней донеслись встревоженные возгласы. Мертвяки ускорились, монотонно ворча.

Перепуганная птица рванула вверх, с надрывом волоча непрошеных пассажиров. Несколько мгновений казалось, что сейчас она рухнет в воду, но мы с Эллаей завопили так отчаянно, что всполошенный парусник понесся прочь от плота, игнорируя свист очнувшихся плотогонов.

— Отчего дом твой разрушен, Герой?

— Некогда мне его чинить, я охочусь за Оборотнем!

— Отчего жена твоя в тоске ушла с другим, а он погубил ее?

— Некогда мне любить, я охочусь за Оборотнем!

— Отчего сына твоего увели пираты?

— Некогда мне за ним смотреть, я охочусь за Оборотнем!

— Ты стар уже, Герой. Победил ты своего Оборотня? Лучше бы так оно и было, потому что сын твой возвращается из-за моря. И он тоже хочет убить оборотня, который разрушил его дом, позволил его матери умереть, а его самого вынудил стать изгоем…

«Сказки из невода рыбака Вайно Удильщика»

Глава 10.

Парусник не летел, а проваливался под нашим весом, изредка пытаясь вернуть утраченную высоту, но с каждым взмахом крыльев все больше снижаясь. Коготь птицы, к счастью, впился в рукав куртки, и оттого я не сорвался сразу. Удерживаться на одной руке, да еще и стараясь не выпустить безвольное тело Илги, оказалось занятием немыслимой сложности. Рядом болталась Эллая. Изредка ее разворачивало лицом ко мне и тогда становилось заметно, что женщина в ужасе. Кажется, она пыталась кричать, но из перекошенного рта не доносилось ни звука.

Хорошо хоть парусник не полетел в открытый океан, предпочитая держаться побережья.

Трещал, разрываясь рукав. Выскальзывала Илга, вялая, гладкая, как медуза. Студеный ветер уносил последние крохи тепла из-под вымокшей насквозь одежды. Руки коченели. Казалось, еще мгновение — и все…

Парусник сбросил высоту до предела, тяжело, с надрывом взмахивал широкими крыльями, уже не в силах даже планировать. Еще немного! — взмолился я, но птица неумолимо падала. Впереди чернела земля, отмеченная светлой полосой прибоя. Можно дотянуть…

И как раз в это секунду рукав разорвался, я разом принял на руку

свой вес и вес беспамятной девушки, запястье надрывно взвыло и пальцы разомкнулись… Парусник облегченно метнулся ввысь, а мы с Илгой понеслись вниз, в плеск и шевелящуюся тьму.

Когда же это кончится! — свирепо подумал я, прежде чем шлепнулся о поверхность. Вода забурлила, накрывая с головой, заливая, нос и уши. Девушку я не выпустил лишь потому, что рука занемела и не разгибалась. Забарахтался, поплыл, вдохнул воздух, показавшийся практически горячим, после леденящего ветра, огляделся… Берег!

Второй раз за сегодняшний день я волок на сушу несостоявшуюся русалку, проклиная все на свете и в первую очередь самого себя. Безмятежно шуршал прибой, перекатывая гальку. Слегка светились рассевшиеся по камням улиты. Впереди стеной высился лес. Вдаль, неуклюже взмахивая крыльями и неровно вихляясь, летел измученный парусник.

Эллая осталась где-то впереди. Даже если ей повезло и высота падения была небольшой, для беременной женщины это очень и очень плохо.

Ну что мне стоило похитить парусника покрупнее? Авось бы до района поприличнее дотянул…

Я вздохнул и, сыпля хриплыми, нечленораздельными ругательствами, выкарабкался-таки на сухую землю, вытащив Илгу. Может, она уже умерла? Там, наверху закоченеть и в одежде недолго, а уж нагишом… Наклонился ухом к ледяным губам девушки. Кажется, дышит… Упорная девица.

С усилием поднявшись на ноги, я огляделся. Чуть дальше стеной стоят деревья, сливаясь в сплошную черную зубчатую массу. За спиной безмятежно колышется океан. Ветер несет только сырость и запах гниющих водорослей. Ни единого огня в пределах видимости. Правда, никак не отпускает чувство, что кто-то неотрывно таращится на нас. Смотрит без интереса, но пристально.

Обреченно взвалив на плечо бесчувственную Илгу, я потащился к деревьям, надеясь отыскать защиту от ветра и попытаться развести костер. Озаботиться вторым не пришлось, поскольку едва лес протянул над нами крючковатые, обросшие листьями лапы, мне почудился отчаянный крик…

Показалось, — ожесточенно решил я. Никого больше не хочу спасать. Провалитесь все пропадом… И тут же скривился, когда ветер принес новый вопль. Нет, увы, не чудится. Кричала женщина — тонко, надрываясь. Эллая!

Хочешь опять опоздать? — скучно осведомился некто неугомонный внутри меня.

Я заметался. Быстро бежать с такой ношей, как Илга не удастся. Да что там бежать! Я ноги-то едва волок. Но и бросить ее здесь было невозможно, мало ли какая неожиданность таилась в высокой траве?

Впереди снова заголосили. Проклятье!

Высмотрев среди кряжистых деревьев одно с развилкой, распадающейся на четыре самостоятельных ствола, я перенес Илгу в это незамысловатое гнездо и, наскоро засыпав листьями, поспешил — поковылял! — на затихающий зов.

На прогалину вылетел, едва успев затормозить от неожиданности. В первый момент мне показалось, что женщина угодила в трясину и тонет, бултыхаясь в комковатом месиве. Почти наполовину погрузилась, бессильно шлепает руками, обвешанными косматыми волокнами. Потом в нос ударил резкий, сладкий запах свежескошенного луга и бесформенная топь обратилось шевелящейся травой, которая запутала стонущую Эллаю.