Тень угасшего пламени
Шрифт:
Женщина опустила глаза.
– Ну,... он заходил как-то раз, сочувствовал, порывался все чем-то помочь. Я тогда сама не своя от горя была, не очень хорошо помню... А так, живет, наверное, как и раньше, у реки. Он холостой, дом сам построил когда-то...
Ворон улыбнулся и его взгляд потеплел.
– Понятно, понятно. Ну что ж, не буду тебя больше этим тревожить. Пойду, пройдусь, вашу деревню посмотрю.
"Значит дом у реки. Хорошо, пора нанести ему визит", - подумал Ворон и усмехнулся.
Глава пятая
Ричард проводил ночи, уперев взгляд в черное небо с незнакомым рисунком созвездий. В такие часы к нему приходили совершенно разные мысли. От панического отчаяния и непонимания происходящего, до каких-то отвлеченных философских раздумий. Хотя, с каждым изнурительным днем думать хотелось все меньше. Воды, раздаваемой надсмотрщиками с ревностной строгостью, хватало лишь ровно на столько, чтобы раб не умер от жажды. Не было и речи о том, чтобы напиться вволю. Вдоль тракта через равные промежутки времени встречались колодцы, но им трудно было выдержать такое количество жаждущих, поэтому строгость надсмотрщиков и скупость порций воды была вызвана отнюдь не жадностью или излишней жестокостью. Просто воды действительно было очень мало для такой большой группы людей. А алиханам приходилось еще делить ее примерно поровну и следить, чтобы сильные не отбирали порции у слабых. Хотя, на последнее смотрели сквозь пальцы. Если ты не можешь постоять за себя, значит, и ценности ты никакой не представляешь. Поэтому, как и все предыдущие, этот караван невольников оставлял после себя след из мертвых тел.
Надсмотрщики не были излишне жестоки, но их заботило, в конечном итоге, только состояние товара, а не личности рабов. Они старались поддерживать некоторое подобие порядка и следить, чтобы выполнялись определенные негласные установления. В остальном же алиханы представляли собой отдельную группу людей, ничего общего с рабами не имеющих, да и не желающих этого. Для них это была просто работа, за которую они получали деньги, чтобы жить так, как им этого хотелось. У кого-то была семья, у кого-то ее не было. Конечно, были среди них и те, кто относился к работе с неким подобием пристрастия. Таким алиханам нравилось чувствовать себя выше этих грязных измученных людей, и они старались пользоваться своей властью при каждом удобном случае.
Ричарду очень повезло. Надсмотрщик, первым обративший на него внимание, был человек не злой. У него была семья в Аль-Салеме, и его работа не стала для него жизненным кредо. Нельзя, конечно, сказать, что Башир-алихан ненавидел свою работу. Он просто воспринимал ее как нечто не слишком приятное, но необходимое. К тому же платили ему достаточно хорошо, чтобы Башир был всем вполне доволен. Тощий изможденный человек, мало отличавшийся по виду от любого другого раба, вызвал в нем даже некоторое подобие сочувствия. Надсмотрщик прочитал в ясных глазах того незнакомца искреннее недоумение и почти детскую обиду. Но обдумывать это Башир не стал. За десять лет, проведенных на этой работе, алихан усвоил, что чем меньше
Ричард, тем временем, все больше ловил себя на чувстве раздвоенности. Даже лишения пути воспринимались им как-то отстраненно, как будто бы это происходило не совсем с ним. Однако, несмотря на это, случались моменты, когда жажда и невыносимая жара брали свое, и скудных сил не оставалось даже на то, чтобы о чем-то думать.
Этой ночью Ричард не мог заснуть. Воздух пустыни немного остыл, но особого облегчения это не принесло. Рабы ворочались, стонали, тихо переговаривались и то и дело звенели цепями, на что слышалась ответная ругань.
– Не спишь, сынок?
– подал голос сосед Ричарда по цепи, крепкий старик с черной татуировкой на лысой голове. Это был единственный человек, который обращал какое-то внимание на него на протяжении пути. После того, как ошейник замкнулся на шее молодого мужчины, рабы потеряли к нему всякий интерес, как будто бы вообще его не замечали. Только этот странный старик проявлял нескрываемое любопытство к новичку, то и дело заговаривая с ним на самые незначительные темы. Ричард не слишком много значения придавал этому проявлению интереса, потому что он до сих пор не мог до конца осознать, что все это происходит именно с ним, и более того, наяву.
Но теперь его разум был более или менее спокоен и свободен от всегдашних раздумий, и потому ему вдруг пришло в голову, что поболтать с любопытным стариком - не самая плохая идея.
– Как видишь, - не слишком, однако, дружелюбно ответил он.
Старик ничуть не обиделся, чуть звякнул цепью, поудобнее устраиваясь около Ричарда.
– Вот и мне не спится. Чудная ночь, не правда ли?
– сделал он ничего не обещающее заявление и немедленно продолжил:
– Но может быть не такая чудная, как кажется на первый взгляд, хм, хм.
Старик хитро посмотрел на Ричарда, и свет звезд отразился в его темных глазах.
– Чудная, не чудная, какая, в сущности, разница. Если все так продолжится, то, куда бы мы ни шли, мы вряд ли туда дойдем, - ворчливо заметил Ричард и провел языком по пересохшим потрескавшимся губам.
– Кто знает, кто знает. Никогда нельзя быть уверенным в чем бы то ни было. Жизнь странная штука, которая норовит то и дело обмануть твои ожидания и преподнести какой-нибудь сюрприз. Другое дело, будет ли он приятным... Да, да. Хм, хм.
– Я бы может и хотел верить в лучший исход, старик, но как-то обстоятельства не располагают. Я вижу трупы позади каравана, чувствую страшную жару днем и нестерпимую жажду ночью, а кроме того, я просто не должен вообще здесь быть. Я ведь понятия не имею что это за место, и что я тут делаю, - со вздохом сказал Ричард и прикрыл глаза.
Старик помолчал, видимо обдумывая то, что он собирался на это ответить.
– Ну, положим, что это за место я могу тебе сказать. То, что ты нездешний, для меня очевидно. То есть вообще нездешний. Я, знаешь ли, кое-что в этом смыслю. Я...
– тут он запнулся и снова пристально взглянул на Ричарда, как если бы темнота не являлась большой помехой для его острого взгляда.