Тень Великого Древа
Шрифт:
А Мартин Шейланд устал спорить и спешился.
– Надоело. Иду к волчице. Кнут, если барон дернется – застрели.
– С удовольствием.
Мартин Шейланд – убийца и зверь – зашагал к подвалу. Параллельно ему бежал по стене герцог Ориджин. На первого глядели все, второго никто не замечал.
– Я вот что думаю, - сказал барон Доркастер, - граф велел убить Иону в случае бунта. Ты, Мартин, поднял бунт. Выходит, я таки должен ее убить.
Мартин остановился, чтобы отвесить ему поклон.
– Благодарю за помощь, приятель.
Эрвин остановился на галерее – прямо над крышей подвала и в шаге от шейландского солдата. Вдох спустя рядом оказался Обри.
– Вы чего тут?.. – буркнул шейландец.
Вместо ответа Обри указал на Мартина.
– Да уж, - хмыкнул солдат, поправляя прицел.
Он боялся целиться в графского брата, наводил арбалет на кого-то из шаванов. А Мартин отсалютовал барону и снова пошел к двери в подвал. Ему оставалось шагов десять. Он смотрел прямо в сторону Эрвина. Если поднимет взгляд на галерею, они встретятся глазами.
Капитан Лид, - подумал герцог. Вот сейчас. Идеальный миг!
Один из шаванов охнул и упал на мостовую. В спине торчало древко болта.
Солдаты барона промедлили вдох – растерялись без приказа. Но шаваны сработали с быстротою молнии. Хором запели луки, осыпая стрелами баронских бойцов. Кнут прыгнул из седла, присел, укрывшись за лошадью, ударил Перстом по галерее. Свист идовой плети, вопли изломанных людей. Крик барона:
– Отставить, не стрелять, нельзя!..
Стук арбалетов, чавканье болтов, входящих в плоть. Вопли раненых шаванов.
Мартин ринулся вбок, за угол донжона, за телегу. Упал на колено, с грозною меткостью открыл огонь.
– Теперь можно, - сказал Эрвин Гласу Зимы.
Тот выскочил из ножен и пробил шею солдата. Никто не должен был этого заметить, однако соседний стрелок обернулся:
– Эй, тут измена!..
Он вскинул арбалет. Обри подхватил труп, зачслонился от болта.
– Милорд, я прикрою. Идите к сестре.
С двух сторон солдаты бросились к ним. Обри выхватил клинки, а Эрвин прыгнул через перила, на крышу погреба. Тяжело ухнуло под ногами, скрипнула кровля. Второй прыжок – вниз, на землю перед входом. Болезнь сделала его неловким, Эрвин упал грузно, аж присел, целый вдох силился вернуть равновесие. Но стражники у входа действовали еще медленней: Персты отвлекали их внимание. Герцог шагнул к ним и рубанул. Один захрипел, оседая. Другой взмахнул алебардой – Эрвин пропустил над головой и уколол снизу вверх, прямо в гортань. Дал трупу упасть, переступил. Дверь в подвал. Где ключ?.. Нет ключа, простой засов, и тот не задвинут. Пнул дверь, шагнул вниз, на ступени. Полумрак, какое-то движение, лязг железа. Еще стражники! Уклонился, сделал выпад – в темень, на звук.
– Ой, мамочка…
Выдернул, крутанулся на месте, повинуясь инстинкту, отклонился назад.
– Г-га! – крякнул стражник, нанося кинжальный удар.
Он вложил слишком много силы, инерция увлекла его далеко. Эрвин
– Двоих сразу. Хочешь?
Глас Зимы очень хотел. Молнией нанес удар, пронзил два тела насквозь. Отскочил, уколол снова. Взлетел, метнув на пол бисер сладких кровавых капель.
– Тьма, мы с тобой хороши!
Я всех убью ради сестры! Вот – идеальная формулировка!
Эрвин шагнул во мрак и закрыл за собой дверь подвала. Тяжелые доски отсекли звуки боя. Он перевел дух, откашлялся снял с крюка тусклый фонарь и двинулся вниз по ступеням. Лестница оказалась короткой, вторая дверь открылась без труда. Подвал дохнул в лицо плесенью и влагой. Светлячок фонаря не доставал до дальних стен, Эрвин еще не видел сестру, но уже знал, что она здесь. Должна быть здесь, как же иначе!
– Здравствуй, милая. Я пришел.
– Эрвин, - сказал тьма.
Повторила:
– Эрвин. Эрвин!
Голос дрожал.
Он двинулся на звук – фонарь в одной руке, меч в другой. Огонек раздвигал темноту. Ящики, бочки, мешки, груда золы… Блеснуло. Стальные линии – решетка, две влажных точки – глаза.
– Сестричка моя…
– Эрвин!..
Она проявилась из тьмы, точно призрак. Худая, белая, грязная, заросшая. Но глаза… Вся сила жизни, все чувство – в двух омутах глаз.
– Ты жива, - выдохнул Эрвин и бросился в ее объятья.
Она прижала его сквозь решетку, стала судорожно гладить волосы, шею, лицо.
– Ты пришел… Мой Эрвин… Ты здесь…
– Ты жива, сестрица, - шептал он.
Речь не о дыхании или биении сердца. Он говорил о глазах. Душа Ионы выжила – Эрвин видел это сквозь зрачки. Он выронил меч, чтобы прижать к себе сестру. Прутья все еще разделяли их, но какая разница? Вот же она – коснись, обними, смотри в глаза!
– Я пахну псиной, - смеясь и плача сказала Иона. – Я теперь собачка, гав-гав.
– А я пахну кровью и простудой. Твой брат болен, как всегда. Вообще-то, я спас тебя затем, чтоб ты ухаживала за мною в постели.
Они шутили, чтобы успокоиться. Но ирония не справлялась, обоих переполняло чувство. Иона плакала, Эрвин обнимал ее, боясь отпустить. Глас Зимы стонал, брошенный и забытый.
– Выпусти меня, хорошо?.. Я тут немножко засиделась, самую малость…
Он растерялся: чтобы отпереть замок, нужно разжать объятия.
– Ключ у охранников, ты взял его, да?..
– Ой. Я мигом… Нет, через минуту…
Запустил руку в ее волосы. Грязные, жесткие, похожие на шерсть дворняги.
– Тебе не мыли голову?..
– Боюсь, это меньшая из моих бед.
– Хочешь, я прикончу их всех? Только что придумал: всех убью ради сестры. Раньше были другие варианты.
– Хочу вместе!
Он оттолкнул ее с силой, иначе было не разомкнуть объятий. А нужно сходить за проклятым ключом. Впился взглядом в ее глаза. Почти невозможно оторваться, но надо же как-нибудь.