Тень Великого Древа
Шрифт:
– Наравне с вами я бился против Адриана. Когда Минерва просила разгромить вас – я отказал. Когда ганта Гроза попытался меня убить – я простил его. Две недели назад я пришел под стены Рей-Роя, чтобы предложить союз…
Один из шаванов ухмыльнулся – да так и застыл с перекошенной рожей. За один вдох Эрвин всадил клинок в грудь и выдернул обратно, и двинулся дальше, не глядя, как оседает наземь мертвое тело.
– Да, сожри вас тьма, я пришел в Рей-Рой с миром! Вы атаковали меня, даже не дав сказать. Но мы разбили вас и отняли Перст. Затем я пришел в эту деревню – и пощадил всех жителей, даже тех, кто узнал мою тайну. Вы снова напали…
Еще один пленник пошевелил челюстями. Глас
– Зачем?.. – удивилась альтесса.
– Он хотел в меня плюнуть.
– А по-моему, просто сглотнул от страха.
– Значит, ему не повезло.
Эрвин шел дальше вдоль строя и говорил все громче, наполняя голос силой и злобой:
– Вы кидаетесь на меня, как чертовы дворовые псы! Гной-ганта – жестокий зверь, и вы лижете ему пятки. А я милосерден – значит, слаб? Вы уверены в этом?
Шаван дернулся – бежать или напасть, теперь не разберешь. Он захлебнулся стоном, когда клинок вонзился в его брюхо. Глядя в глаза умирающему, Эрвин провернул Глас Зимы:
– Как по-твоему, я слишком милосерден?
Тот затрясся в агонии, издал жуткий хрип. Эрвин выдернул клинок, позволив телу упасть.
– Коль вы собаки, мне придется лаять. Скажу на языке, понятном вам. Если снова полезете ко мне – я раздавлю вас, как червей. Если Гной-ганта вернется – раздавлю и его. Если с ним будет сорок тысяч всадников – я положу в пыль всех до единого!
Кузнец Бершан раскрыл рот – и Глас Зимы с радостным свистом метнулся в воздух. Полоса дымчатой стали вошла точно между зубов кузнеца, но не задела плоть. Острие меча остановилось во рту, почти касаясь языка.
– Ты желал что-то сказать? – осведомился Эрвин.
– Прости нас, - сказала жена кузнеца, сгибаясь до самой земли. – Гной-ганта принес беду. Ондей зря пошел за ним.
– Ондей пошел за ним потому, что Гной-ганта – зверь. Но волк – тоже зверь. Намного опасней червя.
Ориджин взмахнул мечом, сметая кровь с клинка, и убрал его в ножны.
– Вы свободны. Ступайте и расскажите всем: вы видели последний раз, когда герцог волков проявил доброту. Это чудо больше не повторится.
Меч - 1
Июль 1775г. от Сошествия
Уэймар
Едва судорога оргазма прекратилась, Джоакин Ив Ханна вышел из альтессы и откатился в сторону. Перевел дух, смахнул с лица обильный пот. Стояла душная июльская жара, комната напоминала парилку. Джоакин взмок весь, даже волосы слиплись от влаги. Не глядя, он нашарил какую-то тряпку и принялся вытираться. С долею брезгливости покосился на Хаш Эйлиш. Она лежала, впечатанная в койку, обморочно закатив глаза. Костлявое, жилистое тело женщины подрагивало не то в экстазе, не то в агонии. Джоакин поморщился и снова пообещал себе: хватит, сегодня – последний раз. Вытер остатки пота, отбросил в угол мокрую ветошь (то оказалось платье Хаш Эйлиш). Сел, досадливо потянулся к кувшину воды. Как приятно было бы освежиться, опрокинуть кувшин себе на голову… но вода – не для того. Осторожно, чтоб не расплескать, наполнил кружку, выпил до дна. Со двора донесся звук сигнального рога.
Джо стал одеваться, то и дело поглядывая на любовницу. Она не подавала признаков жизни, это злило. Рог повторился, Эйлиш даже не пошевелилась. Джо толкнул ее:
– Вставай уже!
– Аххх…
– Да вставай! Не слышишь, что ли?
– Слыышууу… - выдохнула она и потянулась, чтобы схватить парня за член. Он отбил ее руку.
– Какого черта! Молитва будет, вставай,
Джоакин не боялся опоздания, поскольку не собирался на молитву. Однако расслабленность Эйлиш бесила его. После оргазма его все в ней бесило.
– Ладно, плевать, пойду один.
Он застегивал оружейный пояс, когда Эйлиш, наконец, соизволила встать.
– Возьми меня, сир Джоакин.
– Дура.
– Возьми меня к ней, мой храбрый.
– К кому?
– А к кому ты пойдешь вместо молитвы?
– Хрена лысого.
– Ты мне обещал!
– Не было такого.
– Если не возьмешь, я больше не приду.
– Мне же лучше, - отрезал Джоакин и вышел вон.
С верхушки северной башни открывался такой вид, что захватывало дух. Горстка избранных стояла здесь - в высшей точке замка, Уэймара и всего графства. Сотнею футов ниже притихла толпа, рассеченная надвое крепостной стеною. Внутри замка – челядь и воины Шейланда; снаружи, на Лысом холме – кайры Флеминга и закатники. Тысячи людей окружали башню, теснились у ее подножья, словно волны, бьющиеся о скалу. Уже этой картины достаточно, чтобы ахнуть от восторга. Но стоило перевести взгляд дальше… Замок со всеми фортификациями, с людьми и лошадьми, шатрами и повозками, оружейными пирамидами, пепелищами лагерных костров - все было втиснуто на малый островок, не больше полета стрелы в поперечнике, а вокруг зияла пропасть. В смутной дали за обрывом, подернутые дымкой расстояния и маревом жары, серели крохотные, игрушечные городские кварталы. Уничтожив склоны холма, меч богов стер плавный переход. Пропасть отделяла теперь низкое от высокого, людское – от божественного, простых – от избранных.
При вечерних молитвах Джоакин Ив Ханна наслаждался обществом избранных и видом с верхушки башни. Но сейчас начиналась утренняя, а по утрам он исполнял иную обязанность.
– Вон он, глядите!.. – прошло по рядам воинов.
Граф Виттор Шейланд, облаченный в сияющие доспехи, показался между зубцов башни. Сотни лиц поднялись к небу, сотни взглядов направились вверх, и Джоакин кивнул Мартину:
– Пора, милорд.
Через тыльную дверь донжона они вывели во двор женщину. Ее голову скрывал мешок, а руки были связаны. Понукая пленницу веревкой, Джоакин повел ее вдоль крепостной стены, за спинами толпы. Мартин придерживал женщину за плечи.
Далеко вверху граф Виттор Шейланд встал на постамент, чтобы быть видимым над башенными зубцами, и сотворил священную спираль. Войско затихло, созерцая великого человека. С головы до пят его покрывала броня из Священных Предметов. Она лучилась и сияла, солнечный свет преломлялся в божественном металле и окружал графа радужным ореолом. Стоило взглянуть на него – и сердце замирало от восторга.
– Приветствую вас, воины богов, мои верные друзья!
– Урааа! – отозвались солдаты.
Джоакин распахнул калитку в задней стене замка. Пригнув головы под каменным сводом, они миновали проход и вывели пленницу. За стеною их ждал Айви с парой коней и мужик с телегой.
– Ну, что как?
– Да помаленьку, брат.
Джоакин привычным движением перебросил женщину через борт телеги. Прикосновение к ее телу, войдя в ежедневный ритуал, больше не вызывало никаких чувств.
– Давайте, милорд… - Джо кивнул Мартину, приглашая того забраться в повозку. И вдруг Мартин попросил:
– Садись со мной, ну.
– Миновал еще один день – а значит, мы на день ближе к триумфу. Боги указывают нам путь и наполняют нас верой!
Голос графа Виттора пленял и завораживал. Быть может, у графа имелся Предмет, придающий силу словам. А может, так и должен звучать голос человека, стоящего на башне и сверкающего, будто солнце.