Тень железной руки
Шрифт:
— То есть он проклял собственный дом? И своих потомков?
— Когда Эдельберт в годы завоевания Энгаты осадил Пламенный замок, Рейван призывал сражаться до последнего. Его племянник же, лорд Дракенталя, сдался имперцам, чтобы сохранить жизнь своим детям. Чтобы дом Рейнаров продолжал жить. Тогда Рейван проклял собственный род, за что и был замурован где-то в подземельях Пламенного замка.
— Ну у вас и семейка, конечно… — поёжился Таринор.
— Не знаю, сколько поколений сменилось с тех пор, но… Я ворон, а мой отец — дракон. Уж не значит ли
— Что ты должна одолеть чудовище, которым он стал?
— Мне страшно даже подумать о таком, — грустно вздохнула Мирана. — Я не помню наше семейное древо наизусть и, пока не доберусь до него, выводы делать рано. В конце концов, в мире кто-то всё время кого-то проклинает. Много ли проклятий сбылось на самом деле?
— Да, действительно, — усмехнулся наёмник, вот только на душе у него сделалось гадко.
Перед тем, как отправиться спать, Миране вдруг захотелось научить Тогмура читать, а тот, к немалому удивлению Таринора, оказался не против. Девушка чертила палочкой закорючки на земле, а северянин старательно пытался запомнить их значение, морща лоб и вздыхая каждый раз, когда приходил черёд новому знаку. «Да когда ж они кончатся!» — воскликнул Тогмур в сердцах, когда они добрались до буквы «и». Наёмник лишь тихо усмехнулся и перевернулся на другой бок, закрывая глаза.
…всё то же безобразное трёхглавое чудище. В последнее время оно столько раз являлось Таринору во сне, что стало почти привычным. Драконья голова глядела куда-то в сторону без какого-либо интереса, а голова-череп выдохнула смрад и ледяной ветер над головой наёмника. Вдруг зверь одним прыжком оказался прямо за спиной Таринора, а львиная морда с серебряными рогами оскалила безобразные клыки, обдав его зловонным дыханием.
Обычно такие сны заканчивались примерно на этом моменте, но на сей раз тварь замерла и уставилась пустым взглядом прямо наёмнику в глаза. К такому он готов не был. Каждое мгновение напряжение росло, а проклятый сон и не думал прекращаться. Львиная голова разинула зубастую пасть и… лизнула изумлённого Таринора в лицо.
Сон тут же как рукой сняло, но на лице чувствовалась влага. Наёмник не успел открыть глаза, а по его лицу снова прошлось нечто горячее влажное и шершавое. Что за чёрт?! Он попытался отмахнуться и даже по чему-то попал. Послышалось фырканье. Таринор осторожно открыл глаз и увидел морду Греты прямо перед собой.
— Чтоб тебя! — проворчал наёмник. Он утёр лицо рукавом и перевернулся на другой бок. — Только лошадиных слюней мне не хватало…
— Да и ты, знаешь ли, не мёдом намазан, — неожиданно донеслось сзади.
Таринор изумлённо обернулся через плечо. Всё та же кобыла глядела на него чёрными глазами-бусинами и шевелила ушами.
— Ну, чего уставился? — вдруг проговорили лошадиные губы, и наёмник начал догадываться что происходит. Весной он наверняка решил бы, что свихнулся от одиночества и начал слышать голоса, но теперь происходящему находилось, хоть и одно, но логичное объяснение.
— Асмигар? — осторожно спросил Таринор.
— Если угодно, можешь
— И почему же в таком виде? — Таринор сел на лежак. — Впервые вижу тебя без шляпы.
— Уверяю, будь у меня иной способ пообщаться с тобой, я бы непременно им воспользовался им, сир шутник, — в голосе кобылы слышался укор. — Лошадиным ртом говорить ох как непросто, некоторые звуки человеческой речи он не способен произнести в принципе. Не говоря уже о том, что мне просто некомфортно находиться в этом теле. Так что поверь, я делаю это не ради своего удовольствия.
— Но почему именно лошадь? — наёмник с трудом сдерживал смех.
— Лучше было вселиться в зяблика или мышь-полёвку? Их голоса ты бы вообще не услышал.
— Хорошо, постараюсь не обращать внимания. По какому же поводу ты решил явиться ко мне теперь? Кажется, проклятье пропало, и мне в кои-то веки начало везти.
Лошадь-Асмигар осторожно лёгла возле наёмника и испустила нечто, напоминающее вздох.
— Наверное, думаешь, всё позади? Вингевельд повержен, эльфы отступили, а королевство вступает в новую эпоху мира и процветания.
— Ни о чём таком я не думал. Не будет никакой эпохи мира, люди всегда найдут, что не поделить. Уверен, в том же Дракентале без Рейнаров нынче ох как несладко.
— В этом можешь не сомневаться, — ответила лошадь и Таринору показалось, имей она возможность ухмыльнуться, непременно бы это сделала.
— Так что с проклятьем? Оно ведь ушло, разве нет? Бог смерти сказал, что мне нужно остановить архимага, и проклятье уйдёт. Я это сделал. Так в чём же дело?
— Скверная у тебя память. Шимарун сказал, что Мироздание может снять проклятье. Однако могу с уверенностью сказать, что этот «подарок» всё ещё с тобой.
Таринор положил руку на лоб и тихо выругался.
— Вот вроде посвящённый рыцарь, — лошадь фыркнула, — а ругаешься как сапожник.
— Поглядел бы я на тебя в моём положении…
— Так погляди. Я вынужден вселяться в животное. К тому же другого пола. Среди всего сонма иномирских сущностей найдутся такие, кто найдёт в этом некое странное удовольствие, но, уверяю, я не из их числа. Так что, чем жаловаться, лучше послушай меня. Очевидно, Мироздание считает, что ты ещё не выполнил необходимого условия.
— Неудивительно, учитывая, что я понятия не имею… Да ни о чём не имею понятия! Одни чёртовы тайны и загадки…
Таринор вскочил на ноги и зашагал из стороны в сторону с раздражённым видом.
— Не нервничай так, — добродушно сказала лошадь. — Ты удивишься, сколько смертей случается от беспокойства. А тебе сейчас умирать… нежелательно.
— В гробу я всё это видал… — прорычал Таринор. — Богов, проклятья, Мироздание… И тебя тоже!
— Разве я тебе чем-то досадил?
— Неужели так сложно сразу сказать, в чём дело? Кого мне нужно спасти, убить или дать пинка под зад, чтобы, наконец, зажить спокойно?!