Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом
Шрифт:
– Стой!
– наконец крикнул Дилио.
– Я скажу, где деньги.
– Так, и где они?
– выпучил Кейн свой фиолетовый глаз.
– В доме. Под доской, возле тумбочки.
– Спасибо, - сказал Кейн. А затем распахнул дверь нужника и с размаху запустил визжащего как хряк на бойне Дилио вниз головой, прямо в накопитель. Подлый информатор Кейна вошел в очко ровно и глубоко, будто для этого и был предназначен. Кейн громко захохотал, глядя, как Дилио болтает ногами и пытается выбраться.
– Ух, хорошо как! Прямо душа радуется, - воскликнул Кейн, потрясая
– Ты слышал, Йорв? Возле тумбочки, под доской.
– Угу, - донеслось из дома. Йорвин нашел тумбочку, о которой говорил Дилио. У нее была отломана ножка и один из ящиков куда-то ушел. Рядом с этой тумбочкой действительно была доска, выдающаяся среди остальных. Хотя, не зная про тайник, невооруженный глаз вряд ли мог бы его обнаружить. Йорвин без труда убрал доску и пошарил в дыре рукой. Вскоре его рука нащупала-таки на холодной земле пухлый мешочек. Это, в самом деле, оказался кошель с деньгами. Йорвин ослабил веревочку и увидел, что кошелек под завязку набит серебром. Вернулся Кейн.
– Нашел?
– спросил он. Йорвин улыбнулся и показал ему находку.
– Сколько здесь?
– Йорвин сжал кошель в ладони, повертел, подкинул пару раз и заключил:
– Шестьдесят нециев. Плюс-минус пять монет.
– Нехило ты, однако...
– завистливо почесался Кейн. Йорвин же проделывал подобные фокусы и раньше, будучи храмовником. Духовные практики развили его драконий мозг практически до максимума. Не говоря уже о нечеловечески развитых чувствах.
– Возьмешь?
– протянул он Кейну кошель. Тот завертел носом.
– Оставь-ка себе эту мелочь. Сами не бедные, - сказал он. Йорвин пожал плечами и сунул деньги в карман. «Как хочешь. Мне больше достанется».
– говорил его вид. А где-то на улице разбушевался шквал несусветной брани - это Дилио выбрался из нужника.
Глава XV
Среди монахов Табо существует неписанный кон, обязывающий монахов в миру соблюдать форму одежды и ходить подвязанными, ведь горящую свечу не прячут под кувшин, а ставят на обозрение, дабы всякий нуждающийся в свете мог подойти и получить его.
Но Йорвин решил отступить от кона монахов, резонно заметив, что его соблюдение производит совершенно обратный эффект. Люди косятся на него с недоверием, если не с неприязнью, а солдаты и полиция слетаются к нему как осы на мед. И стряхнуть их потом бывает не так уж просто. Поэтому Йорвин распустил волосы, оставил свой плащ в доме Кейна, а сам облачился в накидку Эйнари. Надо сказать, ему она пришлась впору. Это помогло. Люди не обращали на него никакого внимания, и даже стражей закона уже можно было не опасаться.
Вечером Йорвин зашел поужинать и купить припасов морферимам в таверну. Корчма «Дубок - Шептунок» показалась ему вполне приличной. Во всяком случае, куда приятнее, чем смрадная дыра «У Мунгуса».
В помещении было очень шумно. И это было мало связано с тем, что таверна была наполнена полупьяными работягами и особами
Шумит тайфун и парус рвет,
Корабль по морю плывет.
И там отважный капитан
Ведет наперекор ветрам
Отважный вольный сброд.
Волны дланью великанской
Бросали деревянный бриг,
Но капитан волнам смеялся,
Не испугавшись ни на миг.
Чего бояться моря мужу,
Кому стихия дом родной?
Кто вел суда по водам чуждым,
И редко виделся с землей.
И на закате, у штурвала
Бутылку рома осушал
За тех, кто сгинул смертью страшной
Среди могильных Южных скал.
И весельчак - пройдоха Роджер
Внушал судам торговым страх.
А залпы пушек скорострельных
Их разносили в пух и прах.
Милей всего был для корсара
Соленый воздух морских вод,
Но даже волка океана
Порой земля к себе зовет.
На несколько ночей забвенья
В объятьях женщин и вина
Причалит бриг корсара в бухту,
Когда-то поднятый со дна.
Наконец заказ был подан. Трудно передать, с каким наслаждением Йорвин осушил пол-кубка молока, после чего принялся за лепешки. В это время у него над головой кто-то решил устроить танцы. Кто-то большой и увесистый, судя по грохоту от его прыжков и низкому гортанному голосу. «Смотри как я, опа!» - прозвучало сверху, и доски над головой Йорвина аж прогнулись под тяжестью немалого веса. Сосед Йорвина по столику, который потягивал дым из трубки, в этот момент аж поперхнулся.
– Иш, плясун, - кашлянул он.
– Того гляди проломит, боров такой.
– Опа!
– Как бы в ответ вновь прогремело сверху, и на пол над головой Йорвина обрушился еще один удар. Изрядная горсть пыли сорвалась с потолка и опустилась прямо Йорвину в тарелку, засыпав еду и кубок с молоком.
– М-да, - протянул сосед Йорвина.
– Не везет тебе, дружище.
– Прекрасно, - тяжко вздохнул Йорвин, закрыв лицо руками. Он не мог понять, то ли это Табо посылает ему испытания на смирение, то ли это атрибуты обыденной жизни в обществе, от которой он отвык. И все же он решил сходить наверх и попросить их хотя бы прекратить эти безумные пляски.
Когда Йорвин взошел по ступеням на второй этаж, музыка и смех в одной из комнат мгновенно прекратились. Он насторожился и дальше пошел медленно и бесшумно. Тем временем из комнаты, где недавно пелись песни и творилось бурное веселье, доносились беспокойные шопотки. Йорвин без труда их улавливал, благодаря своему сверхчеловеческому слуху. Один из шопотков был женским и очень нервным. Но Йорвина поразило, что вперемешку со словами на всеобщем, женщина употребляла слова на совершенно неизвестном ему языке.